— Это было так круто. Я чувствую себя шпионкой.

Макс качает головой, но я замечаю, как подергивается уголок его рта.

Как только мы благополучно оказываемся в нашей машине и выезжаем на дорогу, он говорит:

— Проверь, что внутри конверта.

Я разворачиваю конверт и достаю паспорт и конверт поменьше. На нем папиным почерком написано мое имя.

— Здесь паспорт, — говорю я, открывая второй конверт. Я вытаскиваю единственный листок бумаги.

Камилла,

Мне так жаль, что это происходит. Я скучаю по тебе, mon amour. Пожалуйста, знай, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Франция снова стала безопасной для тебя.

Я открыл счет на твое имя в Святом Монархе. Если со мной что-нибудь случится, Макс поможет тебе получить доступ к деньгам, которые я положил туда на хранение.

Пожалуйста, mon amour, постарайся не волноваться.

Сохрани в тайне следующие номера: 58962

Нет ничего, что я люблю больше, чем тебя.

Папа.

Я не понимаю, что плачу, пока слеза не падает на письмо. Я быстро вытираю щеки и перечитываю слова еще раз.

Внезапно Макс останавливает внедорожник на обочине дороги, и обнимает меня за плечи.

— Что случилось?

Улыбка дрожит на моих губах.

— Это письмо от моего отца. Я просто скучаю по нему.

Он целует меня в лоб, затем говорит:

— Ты скоро его увидишь.

Боже, я надеюсь на это. Как бы мне ни нравились эти импровизированные каникулы с Максом, я ужасно скучаю по отцу.

Мне нужно запомнить номер, прежде чем сжечь письмо.

Я снова складываю письмо и засовываю его обратно в конверт.

— Папа сказал, что открыл для меня счет в Святом Монархе.

Макс отстраняется от меня и, направляя внедорожник обратно на дорогу, бормочет:

— Хорошая мера предосторожности.

Предосторожность или нет, но меня это беспокоит.

Наклонившись вперед, я беру свою сумочку, и засовываю в нее паспорт и письмо. Мой взгляд падает на мобильный телефон, который я не включала с тех пор, как мы покинули мой пентхаус.

Господи, я даже не вспоминала о своем пентхаусе.

Интересно, все ли повреждения были устранены папой? Как он объяснил нападение СМИ?

Боже, я была закрыта от всего мира.

— Как скоро мы доберемся до границы? — Спрашиваю я, оглядываясь вокруг.

— Тридцать минут. Ты была в Швейцарии?

Кивая, я отвечаю:

— Да. Мы с папой проводили зимние каникулы, катаясь на лыжах в Альпах. — Прочищая горло, я спрашиваю: — Ты знаешь, что произошло после нападения? Был ли пресс-релиз?

Макс кивает.

— Да, все думают, что это неудачная кража со взломом. Им сказали, что отреагировала полиция, и завязалась перестрелка. Ты сейчас в столь необходимом отпуске на Бали, чтобы оправиться от травмы.

Мои губы приоткрываются от потрясения.

— И они в это поверили?

— Деньги могут скрыть что угодно и купить чье угодно молчание, Ками.

— Верно, — я откидываюсь на спинку стула и снова кладу руку ему на бедро. — Тем не менее, это хорошие новости, и у меня есть история, когда я вернусь из этого отпуска.

На мгновение воцаряется тишина, затем Макс спрашивает:

— Ты хочешь вернуться?

Мои брови приподнимаются.

— Во Францию? Конечно.

— Нет, я имею в виду твою жизнь, — объясняет он. — Быть светской львицей.

— Честно? — Я на мгновение задумываюсь. — Нет. — Мой язык высовывается, чтобы облизать губы. — Я подумываю о том, чтобы поговорить с отцом, чтобы я могла отойти от всеобщего внимания.

— И что ты тогда будешь делать? — спрашивает он: — Продавать свои фотографии?

— Да. — Я вздыхаю. — Помимо всего прочего. — Я поворачиваю голову и смотрю на Макса. — Я просто хочу заниматься чем-то более приятным.

— Ты всегда можешь стать моим наблюдателем, пока я на работе, — шутит он.

Я усмехаюсь.

— Не думала, что у тебя хватит духу пошутить.

Глаза Макса на секунду встречаются с моими, и улыбка сползает с моего лица.

— Ты серьезно?

Он пожимает плечами и кладет свою руку поверх моей.

— Могу пообещать, что это будет гораздо интереснее, чем быть светской львицей.

Я с сомнением усмехаюсь.

— У моего отца будет сердечный приступ.

— Тебе двадцать семь, Ками. Принимай свои собственные решения в жизни.

Я качаю головой.