Медведь Асада тащит. Увидев меня, Юнусов перестаёт видеть всех остальных в этой комнате. У него прямо на моих глазах мир пару раз явно переворачивается. Медленно наклоняю голову сначала к одному плечу, потом ко второму. Переплетаю пальцы, разминая их до приятного хруста.

Фил достаёт армейский нож и приставляет его к горлу жены Асада, встав у неё за спиной.

— Сабрина? — наконец её замечает муж. — И зачем ты её сюда притащил? — хмыкает ублюдок.

— Чтобы всё было справедливо. Ты забрал мою женщину и ребёнка. Я заберу твоих жену и дочь.

— Какую женщину? — глаза Сабрины становятся больше.

— Какая прелесть, — ухмыляюсь.

— Асад, что он несёт?! — дёргается она, забывая про нож. Шипит, поранившись о лезвие. Затихает.

— Одна бракованная и фригидная попалась, пришлось брать вторую, чтобы родила мне здоровых наследников, — отвечает Асад. — А твоего больного выродка с самого рождения во сне придушить хотелось.

В два шага оказываюсь рядом. Хватаю его за горло, сдавливаю и поднимаю над полом. У меня внутри адский пиздец от его слов. Огромных усилий стоит не сдавить сейчас хрупкие хрящи и кости. Это будет неприятная смерть, но всё равно быстрая. Швыряю его на пол и бью носком ботинка в живот. Наклоняюсь, чувствуя зловонное дыхание с примесью застоявшегося перегара и дешёвых сигарет.

— Ты за всё мне ответишь, слышишь?! За сына, за каждую слезу Иры. За все шестнадцать лет я возьму с тебя по максимуму.

Хватаю его за волосы, дёргаю голову, чтобы смотрел на жену. А она смотрит мне в глаза. И я не могу понять, чего в её взгляде больше. Страха или обвинения. Любит его? Мля, я не верю. Просто не верю. Наверное, всё же боится.

— Только попробуй закрыть глаза, — рычу Асаду в ухо. — Иначе я срежу тебе веки, и ты будешь смотреть, как твоя женщина истекает кровью. Потом мы приведём на её место твою дочь. У тебя есть маленький шанс спасти одну из них. Назови мне одно имя.

— Всего одно? — хрипло усмехается Юнусов.

— Да. Мне хватит. Кому должен был уйти компромат с флешки и папка с «весёлыми картинками»? — продолжаю шипеть ему на ухо.

— Можешь убить её, я тебе ничего не скажу, Палач. За тобой уже пришли. Ты скоро сдохнешь, — плюётся ядом Юнусов.

— Как скажешь, — соглашаюсь я. — Фил, — отдаю команду своему парню.

Сабрина рвано дышит, чувствуя, как лезвие ножа давит ей на горло и по коже из ранки течёт липкая кровь.

— Асад, — шепчет она, по бледным щекам текут крупные слёзы. — Асад, Ляся любит тебя. Не убивай нашу дочь, — молит женщина. — Асад…

Фил двигает рукой, я одним чётким ударом вырубаю Юнусова. И всё заканчивается. Сабрину бьёт крупной дрожью. Филипп убирает нож и отходит от неё. Женщина удивлённо смотрит на меня, на своего мужа.

— Ч-что э-то з-зна-чит-т, — стучат её зубы.

— Ты умерла для него, — говорю, глядя ей в глаза. — И твоя дочь тоже. Сейчас вот этот парень, — киваю на Мира, — отвезёт вас в отель. Ты успокоишь дочь. Вы выспитесь. Потом я приеду, и мы спокойно поговорим.

— Ты нас не отпустишь? — дрожит её голос.

— Не сегодня. Мои люди вас не тронут. Чужие тоже. У номера будет выставлена моя охрана. Вспомни пока, что ещё важного говорил тебе этот грязный ублюдок. Имена, фамилии, называл какие-то места. Напряги память, Сабрина. Иначе рано или поздно за вами придут те, кому плевать кого убивать. Мужика, женщину или ребёнка. Мы договорились? — подхожу к ней и касаюсь подбородка, чтобы не отводила взгляд.

Она молчит, пытаясь совладать с собой.

— Договорились, — тихо отвечает. — Я попробую вспомнить, но не уверена, что будет что-то ценное для тебя.

— Это уже будем решать мы. Мирный, — зову друга, — отвезёшь?

Тот кивает и вынимает из кармана ключи от своей тачки.

— Подожди, — просит Сабрина.

Мы удивлённо на неё смотрим. Разворачивается, подходит к Асаду, всё ещё валяющемуся на полу без сознания, и плюёт прямо на него.

— Дочери не скажу, что ты хуже грязи, — шипит она. — Она не заслужила этого.

И уходит вместе с Мироном. Медведь молча разливает на стул и пол под ним густую красную жидкость, очень похожую на настоящую кровь. Асад начинает медленно приходить в себя. Мутным взглядом смотрит на опустевший стул, на лужу «крови». Блюёт прямо перед собой.

Поморщившись, беру его за шкирку. Вздёргиваю вверх.

— Теперь у тебя никого нет, — шиплю ему на ухо. — И это не я убил твою жену и дочь. Их убил ты, Юнусов. Только не надейся, что ты следом сдохнешь так же быстро.

Тащу его за собой в соседнее помещение, приготовленное специально для нашего гостя. Мирон открывает дверь вольера размером два на два. По периметру раскидано сено. В углу валяется тряпка для сна, а к полу надёжно прикреплены две металлические собачьи миски.

— Добро пожаловать в ад, — рычу в затылок ублюдку, надевая на него строгий ошейник и заталкивая в клетку.