Третий бандит взвыл от боли и ужаса, когда я схватил его за руку и с хрустом вывернул сустав, разрывая связки. Рывком оторвав её от потерявшего сознание тела, использовал как дубину, сокрушая череп четвёртого врага.

Только пятый успел в панике отшатнуться и броситься к выходу. Но я не дал ему и шанса. Молниеносный удар ногой с разворота в прыжке разнёс его черепную коробку. Осколки костей и брызги крови окатили трактирщицу, и та, тонко по-собачьи завыв, бухнулась на колени и заголосила:

— Не убивай!

В воздухе витал запах крови и страха. Я, омытый кровью врагов, стоял посреди трактира, подобно демону смерти, источая сильнейшую жажду убийства.

Тут меня отпустило, словно какое-то наваждение спало, и я диким взглядом оглядел устроенное побоище, машинально пытаясь оттереть с кожи щедро пролившуюся на неё кровь. Помотав головой, взглянул на ползающую у моих ног бабу.

— Цыц, тихо! Не убью.

Оборвал я начинающуюся истерику, после чего та мгновенно заткнулась.

— Успокойся, точно не трону, — сказал ей ещё раз, затем, чуть поразмыслив, уточнил, — сколько их ещё?

— Семь-восемь, — дрожащим голосом ответила женщина.

— Умница, — похвалил я, — а теперь спрячься где-нибудь.

Дважды её просить не надо было, и она, как стояла на коленях, так на них, опустившись на руки, быстро-быстро уползла на кухню.

А я, сжав перед собой оба кулака, хрустнул костяшками и пошёл на выход. Пора было разделаться с остальной бандой.

Стоило мне через слегка приоткрытую дверь увидеть, как небрежно, словно дрова, в повозку вповалку кидают находящихся без сознания студентов, как на меня вновь накатило то странное ощущение, и я…

Нет, не бросился, словно рычащий тигр, на кирианцев, что, не подозревая о затаившейся в шаге от них смерти, весело, с шутками творили своё чёрное дело.

Сейчас наступило время холодного расчёта и безжалостной стали моих кулаков.

Я хладнокровно оцениваю силы противника. Не соврала трактирщица, их восемь, шестеро таскают тела, ещё один мочится, отойдя чуть в сторону, стоя ко мне спиной, а последняя на самой телеге ведёт подсчёт с пером и бумагой в руках.

Их глава, единственная женщина, Сюэ Линь. Её я оставил напоследок.

Первым устраняю расслабленного ссыкуна. Взрывной прыжок, и в облаке разлетающейся щепы, в которую превратилась, не выдержав моей Ки, дверь, я молнией проношусь над двором, ломая ему хребет.

Остальные ещё ничего не поняли, улыбки ещё не сошли с их лиц, бандиты лишь замерли, обращая их ко мне. Двое из них так и валятся с застывшими улыбками, скошенные косой Смерти. Моя ладонь, прочертив их горла, почти отделила головы от туловищ. Фонтан крови хлещет столбом вверх.

Вот теперь они поняли, разжав ладони, бросая живой груз, схватились за мечи. Они попытались сопротивляться, но их жалкие попытки тщетны. Я слишком близко, и меня не остановить.

Перехватываю меч, выворачиваю руки бандита, ломая лучевые кости, а затем распарываю его от паха до горла. На землю валится окровавленная требуха.

Схватив кишку, захлёстываю её удавкой на горле следующего, прыгаю высоко вверх, вытягивая её из ещё живого кирианца, цепляю за торчащий из крыши трактира конёк, вздёргивая врага на импровизированной верёвке.

Это был пятый. Остаётся шестой и главарь банды, которая смотрит внимательно на меня. Я улыбаюсь. Маню шестого пальцем. Он медлит, потный от страха, но поступает властный приказ звонким женским голосом:

— Иди! — который бросает его вперёд в самоубийственной попытке достать меня.

Спустя секунду всё кончено, а я демонстративно поднимаю зажатое в руке, ещё трепещущее сердце, вырванное из груди, и с чавкающим звуком раздавливаю его.

— Ты хорош, — произносит Сюэ Линь, — но я великий мастер школы Небесного Дракона. Тебе не справиться со мной. Мой Ки-дао сильнее твоего.

Я смотрю на неё безразличными глазами. Смерть уже стоит за её спиной, сопротивление лишь отсрочит неизбежное.

А затем она начинает действовать. Жажда убийства волной расходится от неё. Прыжок хищной птицей ко мне, и два возникших в женских ручках кинжала режут воздух там, где я только что стоял.

Но я уже не там, я за её спиной.

Страх смерти должен был сковать меня, вот только она ошиблась, моя жажда убийства сильней, и я демонстрирую это, выпуская её на волю, отчего по изящному телу девушки пробегает дрожь. Отскочив, она гневно и изумлённо смотрит на меня, но я бесстрастен и молчалив. Мне нет нужды бахвалиться своими силами. Я здесь только чтобы убивать.