Цитрус сидел, пребывая в тяжких раздумьях. Что-то надо было срочно предпринять для спасения дела. Теперь понятно, что начальник колонии его в покое не оставит. Задумал вывернуть ему карманы полностью. Эдик решил навестить доктора Кондратьева, у которого давно уже не был. Доктор состоял связным между организацией мусонов на воле и профсоюзом косков. Об этом знали почти все, но при этом никто не предпринимал против Кондратьева никаких репрессивных мер. Слишком серьезным было влияние мусонов на воле и профсоюза косков здесь. Если бы кто-нибудь из администрации колонии попробовал подкопаться под доктора, на воле немедленно нажали бы на нужные рычаги, и он бы попросту полетел с работы. Коски тем более относились к доктору с уважением и пониманием.

С Цитрусом у Кондратьева установились доверительные и взаимовыгодные отношения. Он снабжал доктора деньгами, а тот его полезной информацией, прикрывал по возможности — любой нелегальный бизнес нуждается в солидной крыше. Одним начальником тюрьмы и воровским авторитетом здесь не обойдешься. Своих людей должно быть много.

«Надо обсудить с ним поведение Козлова, — размышлял Эдик, — что-то ему сильно захотелось моих денег. Всё это неспроста. Не иначе, здесь творится что-то, о чем я не имею представления».

Но так запросто к доктору с визитом не попадешь — солидный человек. Передав по тюремному телеграфу сообщение, Цитрус стал ждать ответа Кондратьева. Вскоре по трубам застучали — два длинных, один короткий. Можно идти. Осталось дождаться охранников, уже вызванных доктором.

Парочка недовольных вертухаев появилась спустя пять минут. Эдик сунул каждому через решетку пятирублевую купюру, после чего один из них отпер дверь. Цитрус захватил с собой бутылку дорогого коньяка, припасенного специально для такого случая, и в сопровождении охраны и верного Дылды направился к доктору. Без своего помощника он никуда не ходил — не то чтобы побаивался, скорее проявлял здоровую осмотрительность. Хотя в последнее время ему стало намного спокойнее, но беспредельщиков хватало.

Словно в подтверждение его мыслей, один из косков — рептилия — припал к решетке и зашептал:

— Рука, слышь, Рука, дай денежку! Дай, а то зарежу!

Дылда, не глядя, махнул кулаком, угодив рептилии точно в морду. Коск опрокинулся, растянулся вдоль нар, раздвоенный язык свесился из широкой пасти.

— Вот ведь беспредельщик беспонтовый, — Эдик с покачал головой. — Спрашивается, и зачем этой чешуйчатой морде деньги? Может, ему на свободу скоро? Подошел бы ко мне, попросил по-хорошему. А еще лучше — сыграл в моем казино… Вдруг бы ему улыбнулась бы удача?

Мысль об огромном сроке, который, даже если его сократят вдвое, закончится не раньше, чем через шестьдесят пять лет, угнетала Цитруса. Сократить-то его сократят — во всех ведомостях он числился, как образцовый каторжник, вот только на свободу он выйдет уже дряхлым стариком. И кому он там такой, спрашивается, нужен? А жить всю жизнь в неволе — это не для него. Были у Эдика честолюбивые планы — надеялся, что со временем сможет так развернуться, что просто купит себе свободу. Стоило досрочное освобождение, по слухам, целое состояние. Да и сама возможность купить свободу может оказаться слухом.

Из родного третьего барака, огромного алюминиевого ангара, через шлюзовые ворота вышли в пещеру. Сразу стало холоднее, почувствовался недостаток кислорода. Да уж, а люди в этих шахтах вкалывают! Хорошо, что мощный силовой генератор, установленный в самом центре астероида, создает почти нормальную силу тяжести!

До лазарета в шестом бараке топать было с полкилометра. Охранники обычно рассекали по туннелям на двухместных электромобилях. Но четверо в электромобиль не влезут, да и не положено — считается, что коски, для повышения тонуса, должны перемещаться везде только пешком. И так много сидят.

Туннель между пещерами, в которых размещались бараки, плавно петлял, следуя давно выработанной золотой жиле. Эдвард задумчиво брел, вглядываясь в сверкающие под светом фонарей блестки на стенах. Достал из кармана наушники, включил плеер.

Идти под бодрый мотив стало веселее. Хотя слова Цитруса не радовали, напоминая о его злой доле.

Когда от недостатка воздуха Эдик и Дылда уже начали задыхаться (охранники предусмотрительно достали из заплечных сумок кислородные маски, которыми и не подумали поделиться с конвоируемыми), показались огромные белые ворота лазаретного барака. В них вполне мог пройти орбитальный челнок. Именно с таким расчетом ворота и делались — для эвакуации с максимальным комфортом больных охранников и привилегированных заключенных. Правда, за время отсидки Эдика еще ни одного коска не увозили из колонии на челноке. Зато местное кладбище пополнилось четырьмя могилами. Каждому коску полагалось чалить полный срок, после чего уже его останки могли забирать родственники — если они в этом очень нуждались.