Шрифт:
Этой ночью Уильяму определенно будет не до сна.
Глава 41
Мы зашли в дом Мии. Она бросила пакеты из супермаркета на диван.
– Он просто выгнал нас, Рик! Ты понимаешь?
– У него есть свои дела. К тому же он долго занимался моими руками. Не обращай внимания.
– Да как же, свои дела! Просто прогнал нас. Ладно, сегодня мы готовим овощи и бекон. Отнеси пакеты, а я переоденусь.
Мия сбросила куртку на диван и ушла в свою комнату. Скорее всего, это тот самый быт, который она хотела воссоздать. Семейная идиллия, которой ей не хватало.
Я снял обувь, повесил куртку, прошел в гостиную. Поднял пакеты с продуктами и пронес на кухню. Нужно поговорить с ней, но я не знаю, как начать. То, что у меня электромеханическое тело так ничего и не поменяло. Неспособность просто сказать то, что требуется – это мужское проклятие.
Мия вышла из комнаты. На ней были шорты и длинная белая футболка, под которой больше ничего не было.
Наверное, это тот семейный быт, которого не хватало мне.
Мы сидели на кухне. Мия уплетала бургер и смотрела сериал, который ей нравился. Я считал его глупым и никчемным, но не говорил об этом. Пару раз Мия спрашивала мое мнение, и я говорил что-то отвлеченное.
Вероятно, это тот быт, которого не хватало нам обоим.
Затем она сказала:
– Я хочу спать. Ты спишь рядом со мной.
И я должен был подчиниться. Это та самая расплата. Она легла у стены, а я с краю кровати. Она облокотилась на меня.
– Ты теплый.
– Знаю, там…
– Процессор, железки и прочее. Какая разница. Всё равно тепло.
Она повернулась и легла мне на грудь, обняв шею.
– Расскажи что-нибудь.
– Хорошее?
– Обязательно.
– Ну, однажды мы с Лиамом пошли покупать мой первый усилитель для звука. Я помешан на хорошем звуке. Он знал об этом и предложил купить у звукозаписывающей студии старое оборудование.
– Давно?
– Очень давно. Я покупал на последние деньги. Мне было двадцать лет, и я просто хотел классный звук. Мы пришли в студию, звукоинженер показал нам то, что мог продать, и мне пришлось покупать сразу две вещи.
– Почему?
– Потому что для звукоинженеров звук это нечто, что должно проходить через кучу предусилителей, прежде чем станет тем самым звуком, который можно слушать. Одного устройства было мало.
– Он же разводил тебя!
– Я знаю. Но он так хорошо развел, что я заинтересовался темой качественного звука, и со временем у меня дома звуковая система заняла почти всю стену. Через год Лиам пришел в гости и сказал, что я идиот. Я сказал, что он прав и продолжил покупать оборудование. Теперь у моей сестры хранится около тридцати тысяч долларов в виде звуковых предусилителей.
– Да ты просто помешан.
– Разве это плохо? Хобби всегда требует денег. Разве тебе не нравится качественный звук? Тот же Perturbator.
– Нравится. Мне пришлось купить дорогие наушники и коробочку, которая делает звук громче и лучше. До сих пор не могу простить себе такую трату. Но знаешь что?
Возникла пауза, которую она хотела создать.
– Что?
– Это стоило того. Когда мы познакомились, я только узнала об этой музыке, и разговор с тобой в кафе подтолкнул к тому, чтобы послушать другие альбомы. Более старые. То, что они делали лет пятнадцать назад. Это музыка…
– Завораживает, да?
Мия сильней обняла мою шею.
– Она увлекает, и пытается навязать какое-то ощущение одиночества. Мои родители умерли за год до этого, и я впитывала музыку, словно это было возвращение в ушедшие времена. Когда-то мы сидели на диване напротив старого телевизора и смотрели старые фильмы. Теперь музыка – это воспоминания. Но этой музыки никогда в них не было. Странно, правда?
– Совсем нет.
– И я слушала эту музыку, - продолжила Мия, - думая о странном, каком-то фантомном ощущении ностальгии. Как можно чувствовать себя одинокой, слушая композиции? Я ходила по улицам в наушниках, и думала, что все эти песни рассказывали обо мне, и о том, чего со мной никогда не было, но о чем я скучаю. Это такая музыка… Она постоянно навевает грусть о том, что могло бы произойти, или как далеко можно было бы зайти, если бы выбрала что-то иное в жизни. Наверное, это звучит безумно.
– Нет. Мы все скучаем по временам, которые могли быть лучше, чем наше время.
– Просто представь, что вечером ты стоишь на одной из улиц Чикаго, на тебя падает первый снег, а музыка пытается сказать о том, что ты забыл что-то, о чем не знаешь сейчас. И у тебя мурашки по коже. Ты не найдешь ответа на соседних улицах. Не найдешь, вернувшись домой. Музыка говорит о том, что ты должен вспомнить то, о чем никогда не знал. Словно мимо пролетели какие-то важные свершения и события, но они произошли в другой ветке развития человечества. А я стою, смотрю на снег, и чувствую какие-то отголоски.
Она глубоко вздохнула.
– Для меня эта музыка – ностальгия по временам, в которых мне не удалось побывать. Разве это ни странно?
– Ты спрашиваешь об этом меня?
– А что, нельзя?
Она смотрела на меня сонными глазами, в ее зрачках отражался постоянно включенный монитор.
– Наверное, можно. Вряд ли нам с тобой кто-то запретит задавать вопросы.
– Правда?
– Правда. А теперь спи.
Мия послушно закрыла глаза. Через несколько минут она начала тихо сопеть, ее рука, держащая мою, ослабла. Она погрузилась в сновидения.