– Я могу передать документ? – Монотонно спросил Уильям.

– Без резких движений.

Уильям попросил Мию открыть бардачок и с шелестом достал какую-то бумагу. Краем глаза сквозь ткань мне удалось увидеть, как он передал лист полицейскому. Тот принялся изучать документ.

Он изучал его очень внимательно, и не одну минуту. Послышались другие приближающиеся шаги, быстрые и тяжелые.

– Что тут такое? – Раздался другой голос, громкий и солидный. Возможно, этот полицейский был старше Уильяма.

– Тут бумага, - голос молодого полицейского стал неуверенным.

Теперь настала очередь опытного полицейского изучать документ. Опыт позволил прочесть его быстрей. Он вернул бумагу вместе с документами Уильяму.

– Сэр, извините, что задержали. Хорошего пути.

– Вы его отпускаете? – Спросил молодой.

– Идиот, ты не видел, что там подпись губернатора штата? – Повысил голос старший полицейский.

Уильям закрыл окно и произнес привычным недовольным тоном:

– Да, и ты иди нахрен, козел. Мия, положи бумагу обратно.

– У тебя есть разрешение с подписью губернатора? Откуда ты его взял?

– В запчастях нашел. – Ответил Уилл, и автомобиль резко рванул с места. Набирая скорость, машина полувековой давности разгонялась в сторону автострады.

Черт, насколько же он все-таки крут.

Вновь мастерская. Вновь ремонтное кресло. Уильям подключил кабель для зарядки, и опасность полного обесточивания системы миновала. Но основная проблема - обширные повреждения электроники, кабелей, сгоревший глаз и деформация корпуса – никуда не исчезла.

Мия осталась в мастерской. Уильям попробовал ее выгнать, но ничего не вышло. Благодаря капризам и повышенному голосу Мии, он сдался. У него огромное терпение, но вслух я этого не скажу.

Сложно понять, почему она постоянно крутится рядом с нами. В ее возрасте уже необходима постоянная работа, или хотя бы наметки для дальнейшего роста. А она радуется выигрышу с мероприятия по взлому и тратит время на общество с андроидом и ворчащим инженером.

Весь день Уилл потратил на то, чтобы устранить самые опасные, по его мнению, повреждения. Сверяясь с документацией, он отключил левый глаз и левую руку, подправил смещенные крепления и, предупредив о необходимости сменить кабели и разъемы, отключил моё мировосприятие.

Я до сих пор расстроен после инцидента с Лиамом. Конечно, стоило пойти на всё, чтобы помочь ему. В этом нет никаких сомнений. Даже раскрыв правду о моем настоящем теле. За последние дни это худшее, что произошло со мной.

Совсем недавно я принимал кибернетическое тело как нечто дарованное и чужеродное, старался действовать исходя из того, что у меня было. А сейчас я чувствовал себя запертым в клетке, без возможности пошевелиться. Моим единственным средством зрительного восприятия происходящего стал обездвиженный глаз, с полным помех сигналом.

Я обнаружил следующее: полная парализованность – быстрый путь к отчаянию.

Мне удалось выполнить основную задачу – передать Лиаму данные, чтобы он смог продолжить работу. А что дальше, пытаться вернуться к привычной жизни? Вряд ли.

Я никогда не задавался вопросом «кто я». Какого черта, я – это я, и в этом нет никаких сомнений. Основным очевидным вопросом стал «почему это всё произошло со мной». Чем я заслужил возможность стать единственным разумным андроидом на планете?

Или – за что мне такое наказание?

Мои внутренние конфликты никуда не исчезли. У тебя проблемы с самоопределением как человека? Поверь, это детские сказки, в сравнении с тем, когда ты вдруг стал андроидом.

Если я усну, останусь ли тем же самым после пробуждения? Конечно же останусь. Просто буду ненавидеть всё это еще сильнее. Черт, я больше никогда не съем яичницы с беконом.

И самый главный вопрос, который я отгонял от себя всеми возможными размышлениями – сможет ли Уилл сохранить работоспособность этого тела? Вернусь ли я обратно, или же навечно останусь в этой темноте?

Наверное, это было со мной впервые – находясь в теле андроида, я испугался вероятности смерти.

Я не думал о феномене прекращения существования, будучи человеком. Для меня это было чем-то отдаленным. Несмотря на то, что мне довелось испытать потерю близких родственников, я никогда не перекладывал это на себя. Я был молод, полон сил, и после 30 лет продолжал поступать опрометчиво, считая это естественным авантюризмом. Даже тогда я не задумывался о внезапном прекращении существования себя.