Не курил уже полгода, а ее оставил на особый случай. Как знал, что пригодится.

Зажал между зубами фильтр, чиркнул зажигалкой и одновременно опустил стекло. Глубоко затянулся, до отказа забивая легкие табачным дымом. Никотин ударил в голову. Со второй затяжкой тело обмякло и руки задрожали. Однако все последующие затяжки уже не давали никакого эффекта, кроме горечи на языке.

Стряхнув пепел через окно, я вынул телефон из кармана джинсов. В списке контактов нашел нужный номер. На «громкую» поставил, завел машину и тронулся с места.

Куда? Пока еще не знаю даже.

— Здорово, Гром, как сам? — отозвался Клим в трубку.

— Дело к тебе есть, — не стал ходить вокруг да около. Сразу к сути перешел.

— Когда? Я просто сейчас занят пока.

— Набери, как освободишься. Только, Шум, это важно, — дал понять, что слиться не получится.

— Понял. Часа через два дам знать, где встретимся. На телефоне будь.

Сбросив вызовов, глянул на время, встроенное в панель управления.

Два часа — чертовски долго для того, у кого нервы ездят, как на шарнирах.

Решил судьбу пока не провоцировать — домой поехал. Переодеться в сухое для начала.

Из лифта вышел, без задней мысли свернул в левое крыло, а там — картина маслом. Но ни хрена не смешно уже, если честно.

— Вот скажи мне, на каком тебе еще языке объяснить, чтобы ты перестала вторгаться в мою жизнь? Разве я не ясно выразился? — процедил я злобно, оттесняя порядком замученную Ольгу от двери своей квартиры. Двери, которую я вчера поменял из-за ее бабских закидонов, вставших поперек горла.

Мысленно посмеялся над собой, над зеркальной ситуацией. Ольга с ослиным упрямством вторгалась в мою жизнь, я — в жизнь Алёны, но никто из нас не желал понимать элементарного. Отказывался понимать.

С одной стороны, я могу понять Ольгу. Она на что-то надеется, равно как и я в случае с Алёной. Я сам дал ей эту надежду... Погорячился. Теперь вот жалею.

Но с другой — за столько лет, за столько высказанных друг другу претензий, гадостей сделанных... Ошибок, коих было не сосчитать. За столько «не люблю», «ничего не выйдет», все надежды уже должны были рухнуть давно.

Но нет же.

Постоянно одна и та же история. Ходим по кругу вот уже который год.

Ее бы "постоянство" да в какое-нибудь другое русло направить. Потому что я уже устал. Заебался убегать. Заебался жить той жизнью, где все от меня чего-то ждут.

Своего рода расплата за то, что другую свою жизнь я циничным образом посмел спустить в унитаз.

— Макар, нам надо поговорить, — Ольга подавленно посмотрела на меня. Филигранно жертву из себя корчила.

С каменным выражением я вставил ключ в замочную скважину. Прокрутил, дверь открыл. А она притаилась позади меня, притихла, прижавшись к стене.

Страх. Интуитивно я ощущал его. Не мог спутать ни с чем. Ольга боялась чего-то. Полагаю, очередного моего срыва на нее.

— О чем?

Она глухо хмыкнула, заставив меня обернуться на нее через плечо.

Не хмыкнула. Всхлипнула. Она плакала.

Ну началось...

— О тебе... о нас, — проскрипела она срывающимся голосом, носом шмыгнула, прекрасно зная, как я ненавижу всю эту "сырость", которую она разводит с завидной регулярностью.

— Это будет бессмысленный разговор, ты же знаешь. Нас не может быть. А то, что было в юности и твои фантазии — не в счет, — ответил я как можно спокойней. Как можно вежливей.

Взгляд подняла, на кончиках ресниц — слезы, а в стеклянных глазах — привычная пустота. За редким случаем в них можно было разглядеть что-то стоящее.

— Тогда можем поговорить об Алёне... Если хочешь, — тут же добавила она робко, и где-то в грудине, за ребрами, точно сдавило что-то со страшной силой.

Полыхающий внутри гнев опалил все нервы до последнего. Сжег дотла. Обуглил оставшиеся крохи выдержки.

Кулаки непроизвольно сжались. До хруста. До боли. С такой силы, что кожа на костяшках едва ли не лопнула от натяжения. От мысли, что Ольга посмела угрожать Але.

Вот зачем она приперлась ко мне? И так тошно.

— У меня мало времени, — сцепив зубы, рискуя их раскрошить, резким жестом пригласил ее внутрь.

Ольга несмело вошла в холл вслед за мной, дверь тихо прикрыла, скромно встала в стороне, надеясь на мою гостеприимность. На предложение выпить бокал вина или хотя бы присесть на диван.

Вот это она зря.

Я свернул сразу в гардеробную и уже оттуда выкрикнул:

— Ну говори, я слушаю тебя!

Сначала повисло молчание. Затем оно разбавилось нерасторопным цоканьем каблуков. Приближение шагов и тяжелый вздох, проникающий сквозь щель чуть приоткрытой двери.