В прохладной темноте мы пересекли Шип-Хоулс-Маунтинс и остановились в небольшой пещере.

Я устал до смерти, а когда снял черноглазую Доринду с коня, она едва стояла на ногах, поэтому мне пришлось усадить ее на песок, развести небольшой костер и приготовить по кружке кофе. Ей необходимо было выпить горячего, да и мне тоже. Тем временем я проверил винчестер, затем револьвер. Покопавшись в седельных сумках, я вытащил запасной кольт и тоже зарядил его.

— Там вы убили человека, — внезапно сказала девушка.

— Да, мэм. Может быть, двух или трех.

— Вас это, кажется, не беспокоит.

— Они сами напали на меня.

Я налил ей кружку кофе и сел на корточки подальше от огня, чтобы мой силуэт не был виден в отблесках костра, а треск углей не мешал вслушиваться в ночь.

— У меня никогда не возникало желания убивать людей, мэм, но если кто-то берет оружие и нападает, он рискует получить то, что просит.

Она почти засыпала, и я передал ей кусок вяленого мяса.

— Поешьте, — сказал я. — Это не особенно вкусно, зато полезно.

Я и сам пожевал мяса, а потом сказал:

— Носить оружие — вообще рисковая штука. Рано или поздно его придется применить, потому что если ты его носишь, значит, в определенной ситуации готов стрелять.

Я увидел, что девушка крепко заснула, поэтому прикрыл ее одеялом и затушил костер. Затем вышел из пещеры, обтер коней и дал им чуточку воды. Ее было мало, им хотелось еще, но у меня больше не было, и, кажется, они это поняли.

Взяв винчестер, я немного побродил вокруг, постоял под яркими звездами, вслушиваясь в ночь, и каждый шорох имел для меня значение, но я не услышал звуков, выдававших присутствие человека: скрипа седла, звона металла или шуршания одежды, когда она трется о камень.

Черноглазая девушка устала до изнеможения. Нравится мне это или нет, но обязательно надо найти где-нибудь укрытие и дать ей отдохнуть. Однако хуже всего для нас оказалось следующее: кто-то из бандитов был следопытом или охотником, и совсем не плохим. Именно этот человек беспокоил меня, потому что из-за него решающая схватка могла произойти намного скорее, чем я рассчитывал.

Меня все больше интересовало, что такого сделала Доринда Робизо, чтобы так досадить им.

Она была очень красивой девушкой, женщиной того типа, который привлекает всех мужчин. Даже в таком измученном состоянии она была прекрасна.

Через некоторое время я вернулся, проверил лошадей и зарылся в песок, чтобы поспать.

Но хотя я дико устал, сон не шел, потому что я вдруг подумал, что очень мало знаю о Доринде Робизо: ни откуда она родом, ни кто она, ни куда она направлялась. Все, что мне известно, — это впечатление о первой встрече — встрече с колдуньей.

Не то чтобы я верил в колдуний. Всю жизнь я слушал про них сказки, но не видел ни одной, как не видел их колдовства.

На этом я постепенно стал отключаться, и следующее мое ощущение — солнечный свет.

Яркий дневной солнечный свет.

Меня разбудило солнце, бьющее прямо в глаза. Я быстро сел и огляделся.

Я не мог сразу понять, где нахожусь, пока не увидел девушку. Она тоже сидела.

— Мы проспали, — сказал я, — и все из-за меня.

Вокруг круто вздымались иззубренные скалистые стены. Впереди, на юге, лежала открытая пустыня, на горизонте которой милях в двенадцати — четырнадцати высились горы Пинто-Маунтинс.

Пещера, или, точнее, площадка под скалистым навесом, где мы прятались, представляла собой примерно акр ровной земли и песчаных дюн. В глубине росло немного хорошей сочной травы, и я стреножил коней там. Вход прикрывала высокая дюна и редкий кустарник, так что снаружи вход был почти невидим.

Именно это и спасло нас, это да еще ветер, который не дал лошадям почувствовать друг друга, потому что когда я поднялся на верх дюны, ярдах в пятидесяти я увидел тех самых всадников. Они столпились, что-то обсуждая.

Ночью ветер замел наши следы, и теперь бандиты явно спорили, в какую сторону направиться.

Склон горы высоко занесло песком. Чтобы увидеть пещеру, нужно было въехать на дюну, а со стороны казалось, что здесь нет ничего, кроме скал и песка.

Я жестом приказал Доринде молчать, а сам продолжал наблюдать за преследователями с вершины покрытой низким кустарником дюны Винчестер лежал рядом, готовый заговорить, как только в этом возникнет нужда. Я не слышал, о чем они спорили, но бандиты наконец развернули коней в сторону ручья у Твенти-Найн-Палмс.

Это было почти так же плохо, как если бы они напали на нас, потому что ближе воды я не знал, а наши фляги значительно полегчали.

Лежа на песке, я смотрел, как они отъезжают. Когда бандиты доберутся до ручья, они поймут, что опередили нас, и будут сидеть в засаде, уверенные, что рано или поздно мы там появимся.

Я понимал, что они увозят с собой наши жизни. Нелегко было наблюдать за ними, зная, что девушка зависит от меня и надеется. Когда я подумал, что принесет нам завтрашний день — солнце, пыль, мили и мили пустыни, — мне стало страшно.