Папа Бобер знал секрет, который не рассказывал особо никому. Да и сложно пересказать такой секрет. Секрет был в песнях, которые пели плотина, водовороты и струи воды. Для каждого места в лесу, для каждой речушки, ручейка, для каждого адреса была своя песня. Вот для чего Папе Бобру были нужны все эти рычаги, валы и упоры из золотистой сосны внутри плотины. Но мало было настроить песню для каждого адреса. Нужно было, чтобы они ладно звучали вместе. Все удивлялись, как в лужу в самом далеком углу к какому-нибудь лягушонку попадала корзинка с подарком от какой-нибудь знакомой жабы, пожелавшей остаться неизвестной. Из лужи даже ручеек не вытекает! Это Папа Бобер так настроил плотину, что обратный вал воды с докатился до нужного места и брызгами перенес корзинку в лужу.

Своему секрету Папа Бобер научился сам. Когда Папа Бобер был маленький, то каждую весну очень любил строить запруды на ручейках от тающих сугробов. Домой он возвращался весь мокрый и замерзший. Его постоянно ругали за грязный и мокрый след, который тянулся за его широким бобриным хвостом. Но когда пришло его время строить плотины, Папа Бобер уже столько знал о воде, о течениях, струях, водоворотах, вихрях, брызгах, водопадах, лужах, болотцах, сугробах, сосульках, водяном паре, дожде, грязи, сколько не знает даже самый взрослый и ученый бобер на свете. Этого бобра я лично не знаю, но должен же быть такой. Так вот, Папа Бобер больше знал, чем он.

А если найдется на свете другой бобер, такой же ученый, только еще взрослее, который бы разбирался лучше, чем самый большой и ученый бобер на свете, то Папа Бобер знал больше, чем и другой ученый бобер, о течениях, струях, водоворотах, брызгах, водопадах, лужах, болотцах. Знал, каким бывает вкус сугроба и сосулек, каким бывает запах пара и тумана.

Опасные и таинственные приключения Папы Бобра уже начались, но он об этом еще не знал. И никто не знал.

– Вот тебе твоя манная каша, – сказала Мама Бобриха и скривилась.

Папа Бобер впервые видел Маму Бобриху с таким выражением лица и громко расхохотался. Он проглотил половину тарелку манной каши и замер. Если бы в этот момент Папе Бобру под нос сунули зеркальце, то он бы увидел, что лицо его надулось, а рот скривился. Папа Бобер не знал, что он сам скуксился, потому что раньше никогда такого не было. Он даже слова такого не знал. Папа Бобер посмотрел на Сынка Бобренка и Сестренку Бобренка, которые пили чай с молоком и были готовы заплакать. Папе Бобру так за них стало неудобно, что он решил выйти на веранду.

Очень необычно было как-то вокруг. Необычно было на озере перед плотиной. Необычной была сама плотина. Папа Бобер прислушался, но вместо новых звуков он почувствовал новых запах. Запах шел из крынок из-под молока, они стояли в плотике возле веранды, готовые плыть вверх по течению. Папа Бобер осторожно засунул свой мохнатый бобриный нос в горшок. Пахло очень кисло и невкусно.

Уши Папы Бобра остались снаружи горшка, и они услышали, как тихо стало вокруг. Поэтому озеро перед плотиной казалось непривычным, поэтому такой необычной была плотина и река. Они не шумели и бурлили. Предлинная Река, вообще, была самой шумной в лесу. Сейчас она тихо-тихо, медленно-медленно проныривала сквозь плотину, и оставалась за плотиной. Там, за плотиной ее собралось уже столько же, как и перед плотиной.

– Устала или заболела, – сказал Папа Бобер.

Устала река или заболела, но ночью она замедлила течение. Булочки и плюшки успели остыть, пока доплыли до бобриной хатки. Фляжки с молоком попали под лучи утреннего солнца и нагрелись. Молоко в них скислось, и Папа Бобер впервые в жизни скуксился.

А чего куксится, чего забултыхиваться? И Папа Бобер начал думать, что с самого детства не носился по хатке. Ну, может не с самого детства, но в своей хатке он не носился точно. Просто еще не успел. Когда закончил строительство хатки, надо было достраивать плотину. Когда закончил строительство плотины, надо было ставить все эти штурвалы, шестеренки и рычаги. Потом надо было делать мельницу – с одними жерновами и шестеренками сколько провозился.

Как еще радоваться своему дому, если не носится и играть в нем? Это ведь очень необычный дом с такими же, как у плотины, крепкими стенами.

В дом Папа Бобра можно было попасть только по воде. Вокруг хатки были насажены такие дебри, наломаны такие буреломы, что не могла пройти даже мышь, а бурундук лапу сломал. Лучший ландшафтный дизайн в Лесу!

Веранда дома была частью крыши, потому что одной стороной хатка выходила на озеро перед плотиной. Если Папа Бобер пускал воду через верх плотины, то он поднимал воду в озере вровень с верандой. К веранде могли приставать лодки, бревна и плотики, если визитеры не могли, как все нормальные гости, заныривать в хатку через подводный тоннель. Зато, если смотреть на хатку с другой стороны – не со стороны озера, а со стороны реки за плотиной, то можно увидеть, что в хатке несколько этажей. Это только над водой.

Пристраивать задний двор папа Бобер не стал. Потому что Сыночку Бобренку и Сестренке Бобренку было веселее гулять в озере. И потому что им разрешалось гулять по Лесу вокруг озера до Высокой сосны. И за Высокой сосной тоже можно было.

Спальню Папа Бобер поместил к плотине, чтобы вода за стеной шуршала о мелкую гальку, как океанский прибой, а саму комнату плавно покачивало.

Кровать у Папы Бобра прикреплялась к стене, и под кроватью все было видно. Если не видишь, что под кроватью, то как знать, что никто страшный там не прячется.