Так, тонкая дипломатическая игра, которую правительство Софьи – Голицына блестяще провело со странами – участницами Балтийского конфликта, добившись продления перемирия со Швецией без юридического признания ее захватов и зарезервировав образование русско-франко-датской антишведской коалиции [253] , вовсе не отражена современными авторами. Запись о «подтверждении» мира со шведами в 1680-х гг. появляется лишь в сочинении 1710 г. [254]

О важных переговорах с Цинской империей и подписании Нерчинского мирного договора сообщают хорошо осведомленные редакторы Сибирского летописного свода 1680-х и 1689–90-х гг., писавшие буквально во время событий. Особо следует отметить, что составитель Головинской редакции 1689 г. был близок к Тобольскому воеводе А.П. Головину, отцу великого и полномочного посла Ф.А. Головина, и ведал многие детали переговоров в Даурии [255] . Однако эти события не упоминаются в сочинениях других авторов (включая митрополита Сибирского и Тобольского Игнатия), все внимание которых было сосредоточено на юге и западе Российской империи.

Развитие южного направления внешней политики, как объяснялось в Летописце 1686 г., было теснейшим образом связано с решением польского вопроса. Разумеется, урегулирование отношений с Речью Посполитой на основе сохранения за Российским государством отвоеванных в тяжелой борьбе земель Малой и Белой России имело и большое самостоятельное значение. Однако логика решения давнего спора о принадлежности Киева и ряда других городов определялась в 1680-х гг. именно нараставшей заинтересованностью короля и магнатов в военной помощи со стороны России против турецко-татарского натиска на их собственные владения [256] .

Стольник М.Ф. Шайдаков писал о посольских съездах с 1683 г. [257] , но остальные авторы сосредоточили внимание на переговорах в Москве 1686 г., когда был наконец подписан договор о Вечном мире. Большинство русских и малоросских летописцев отметило значение долгожданного умиротворения соседних славянских государств [258] , о котором широко извещали объявительные и богомольные грамоты правительства и патриарха, призывавшие торжественно отметить это событие [259] .

По-видимому, популяризировался и сам текст договора о Вечном мире, процитированный в Летописце 1686 г. и отраженный Летописцем А.Я. Дашкова [260] . В договоре подчеркивалась мысль, что польский король чуть не даром «уступил» России спорные территории Малой и Белой России; лишь в самом конце сообщалось, что Великая Россия обязалась вступить в антитурецкую Священную лигу [261] . Эта особенность соответствовала потребностям обоих правительств, не желавших делать особенно заметным вынужденный характер взаимных уступок: территориальных с польской стороны и политических – с российской.

Как бы то ни было, правительство регентства царевны Софьи получило хорошую основу для пропаганды своих успехов; даже весьма осведомленные в дипломатии авторы – составитель Летописца 1686 г. и думный дворянин А.Я. Дашков – не упоминали вовсе об обязательствах России. На второй план вступление России в Священную лигу было отодвинуто и в «Сказании» о Крымском походе, написанном нидерландским резидентом в Москве Иоганном Вильгельмом фан Келлером осенью 1687 г. по заказу и в соответствии с позицией Посольского приказа [262] .

Между тем бывший генеральный подскарбий, стародубский священник Роман Ракушка-Романовский (и вслед за ним Г. Грабянко) отметил, что польское правительство пошло на заключение Вечного мира лишь в связи с острой необходимостью вовлечения России в войну с Турцией и Крымом, «що цесар подтвердил, за изволением папежским, жеби за одно на турки и татар войну поднесли, оставивши згоду» (установив согласие) [263] .

Главным результатом Вечного мира назвали военный союз России с Империей, Польшей и Венецией два немецких автора, сочинения которых в русском переводе переписывались в патриаршем скриптории, причем первый из них утверждал, что российские государи «от различных, как от цесарских, так и от полских послов призваны суть к приступлению в тогдашний союз против наследнаго неприятеля и к пременению перемирья в Вечный мир с короною полскою, к которому они лета 1686-го склониилася за вечное уступление, которое им корона польская обоими городы, Киевом да Смоленским, учинила. И обещалися они с Турскою Портою и с татарами мир разорвать, котораго разрыву действо впредь уведано будет» (сочинение 1686 г.) [264] .

Действительно, не только польское и имперское, но и венецианское правительство, и даже Бранденбург настойчиво «призывали» Россию в Священную лигу [265] , как было решено еще в момент ее основания в 1684 г. [266] , тогда как видимость незаинтересованности России в войне на южном фронте создавалась отечественными дипломатами из тактических соображений. И все же указание на сделку, по условиям которой страна разрывала с трудом установленный мир с Турцией и Крымом, было недружественным по отношению к правительству регентства. Не случайно одно из них появилось в сочинении автора, близкого к сыну известного противника союза с Польшей гетмана Самойловича, а другие распространялись из круга самого ярого ненавистника войны – патриарха Иоакима [267] .