Шрифт:
Он гордо подошёл к ослу,
Так заблеял, тряся во гневе бородою:
«Мне низко говорить со шляхтою такою:
Я прежде был паша, тот дивный Беккоккос,*
Чей в свете славился огромностию нос.
В серале целый век, как в масле сыр катался,*
И с Хрюхряхрюсом лишь в богатстве не равнялся». –
«Да, – хрюкнул боров вдруг, – имел я с миллион!» –
«А пользы от того?» – спросил сердито слон.
«Та польза, что всегда я быль ужасно тучен!» –
«Да стал ли чрез тебя другой благополучен?» –
«Немного, слон, теперь найдёшь глупцов таких,
Чтоб думали и о других:
Свет нынешний наполнен мудрецами…» –
«Которы, – слон взревел, затопавши ногами, –
Достойны быть, как ты, свиньями!» –
«Да ты нам не указ! – прикрикнула лиса: –
В науке жить с людьми не знал ты ни аза,
Хотя великим ты министром слыл халдейским; –
Вот я-то мудрецом могу почесться светским.
Ласкаючись ко всем с умильнейшим лицом,
Казалась другом всем и всем была врагом,
Достоинства людей мешками измеряла,
Для пользы и ослов хвалами осыпала,
И в силе через то у знатных я была:
С тобою, грубый слон, лишь сладить не могла!
Но вашей братии немного ведь в столице,
Так нечего о вас заботиться лисице».
Халдей,
Мохнатых слушая людей,
Дивился –
И порознь каждого он расспросить решился,
В каком кто звании при жизни состоял?
«Я был судья, – медведь сказал, –
И кожу не одну с невинности содрал!» –
«Я назывался Ворворвором.
И ты был не судьёй, а сущим живодёром!» –
Рычал великодушный лев,
Сверкая взорами, разинув страшный зев.
«Я протестуюся! – вскричала россомаха: –
Смотрите! судия смердит уже от страха;
Поступком сицевым* обижена и я,
Понеже в должности была секретаря;
Лев будет под судом по моему прошенью,
И карачун дадим всему его именью!» –
«А ты, волк, чем служил?» –
Халдей у бирюка спросил.
«Я то ж, как и медведь, присяжный кож сдиратель –
В Палате председатель». –
«А ты, барсук?» –
«Я также был приказный крюк;
Но не лупил людей, как будто бы скотину,
А скромно продавал законы по алтыну». –
«Ну, ты, олень, скажи, кто прежде был таков?» –
«Я был охотник Люблюпсов:
В отъезжем поле мать когда зверей травила,
Верхом меня родила;
И мой отец охоту так любил,
Что в псарне с гончими и спал, и ел, и пил.
Я также, будучи их одарён геройством,
Не славе жертвовал, но дичине спокойством!» –
«А ваша честь, кто вы, сурок?» –
«Разбойничек, то есть, картёжный я игрок!
Тузом и двойкою я нажил капиталец!» –
«А ты, слепой красавец,
Кто ты, угрюмый крот?» –
«Я всё: законник, волхв, философ, звездочёт,
И словом: в форме я учёный первоклассный!
Все мыши и кроты согласны,
Что я был чудо-человек:
Хоть здраво ни о чём не мыслил весь мой век,
Но умер, погружён премудрости в пучине;
В навозе рылся я, в навозе роюсь ныне!» –
«А ты, почтенный господин,