Шрифт:
И хочет похищать чужих уделов часть;
Узрел, что жребием все боги недовольны,
И чтут, что винен в том Юпитер – бог престольный.
Трикратно потряся седою бородой,
Задумался Зевес, и лоб нахмурил свой;
Трикратно думал он, раздумывал трикратно:
«Откуда, – рек в себе, – толь мнение превратно?
Юпитера – богов всех бога и царя –
Так дерзко поносить, всю власть его презря?»
Он рек – и из морей все поднял тучи мрачны;
Он рек – и применил в ночь тёмну день прозрачный;
Минутно молнии, минутно гром бросал;
И смертных, и богов подвластных ужасал.
Земля от ярости его вострепетала,
И гор своих верхи к долинам преклоняла.
Тогда бессмертные и смертные почли,
Что час сей будет час последний на земли.
И вдруг по молнии, по громе сам Зевес
Ужасные слова сквозь тучи произнес:
«Да соберутся все подвластные мне боги
Пред мой пресветлый трон, в небесные чертоги!»
Возволновался весь богов бессмертных круг,
И более чем гром, сей глас смутил их дух.
Мятутся все, дрожат, трепещут, суетятся;
Не знают, как идти, как Зевсу показаться;
Всяк хочет спереди в строй задний увернуть,
Чтоб там от Зевсовой погонки ускользнуть.
А особливо же богини все лукавы;
Проказить – так они; а тут – как будто правы,
Все сами назади, а боги все вперёд,
Чтоб гневу Зевсову им первым дать отчёт.
Минерва лишь одна, всех будучи правее,
Напереди пошла гораздо посмелее.
Взошла – и все за ней – к Юпитеру в чертог,
Где важно восседал на троне грома бог.
Он кинул взгляд на них суровый, раздраженный,
И в ярости вещал сии слова надменны:
«Как смели вы – божки – нарушив мой устав,
Весть брань между собой, не получивши прав?
Или забыли вы, что небом и землею,
И вами, малыми божками, я владею?»
Все боги с трепетом к земле потупя взгляд,
Ни слова, губы сжав, пред ним не говорят.
Минерва, наконец, молчанье разрушает,
И с откровенностью Юпитеру вещает:
«Велик ты, бог богов! Се видишь дщерь свою!
Прими, родитель мой, ты жалобу мою!
Не знаю о других, виновны или правы,
Но я всегда твои хранила в-точь уставы,
Какую область мне иметь ты повелел,
Не преступала я предписанный предел.
Я смертных всех моей наукой просвещала,
И части у других богов не похищала.
Довольна я была всем тем, что ты мне дал,
Лишь только бы меня никто не обижал.
Но удовольствие недолго продолжилось;
Исчезло всё теперь, и всё переменилось. –
Ты знаешь, мой отец, беспутного сынка,
Рождённого твоей бедрою дурака.
Меня глава твоя – его родили ноги.*
Что я его честней, то ведают все боги.
Но этот глупенький божок и молодой
Своим неистовством нарушил мой покой.
Быв дерзок ко всему, ко всем буянствам смелый,
Он вздумал власть свою в мои пренесть пределы;
Настроил у меня трактиров и шинков,
И всех туда привлёк моих учеников.
Кто с удовольствием в науках упражнялся,
Кто жертву мне курил, кто сердцем покланялся,
Беседуя со мной, кто плод наук вкушал,
Успехом мудрости богиню утешал,