Шрифт:
Услышав запах вин, стаканов громки звуки,
Отверглись все меня, оставили науки;
На жертвенник вино все стали возливать,
И жертвы Бахусу младому воздавать.
Хотя возьмётся кто за книгу не нарочно,
Но в книге он всего не может видеть точно:
Сквозь пьяные глаза, сквозь тусклый сей ларнет
Ни смысла не поймет, ни слов не разберет.
Но тут, родитель мой, не все мои обиды;
Не менее терплю я оных от Киприды:*
Богиня нежностей, ковчег плотских страстей,
Без исключенья всех влечёт к себе людей.
И старый, и младой, невежа и ученый,
И раб, и господин, смиренный и надменный,
И воин, и деспот, кто б ни быль он таков,
Не может избежать Кипридиных оков.
Но я перед тобой за прочих не вступаюсь;
На то лишь жалуюсь, чего сама лишаюсь.
Почто она сквернит наук священный храм,
И прелести свои повсюду сеет там?
Почто велит она Эроту со стрелами
Играть, как куклами, учёными сердцами?
Питомец мой, бедняк, увидя в первый раз
Призрак её красот, пленяется тотчас;
И, мудрые глаза прикрыв любовной сеткой,
Волочится Сократ за гордою кокеткой.
Какая ж польза в том, что я учу людей,
Когда уже они во власти не моей?
Не гласы мудрости, любви лишь слышны вздохи;
В шинках с шинкарками танцуют скоморохи.
То на стихах поёт любовь Анакреон,
То нужному божку урок даёт Назон;
То Сафо яд любви в сердца людей вливает;
Теренций на театр беспутства выставляет;
Там без стыда твердит о нежности Тибулл;
Там юных дев манят Проперций и Катулл;
О целомудрии никто уж не помянет,
И честь младых девиц как ала роза вянет.
Весь благонравия нарушен мой устав;
Все, все в сетях любви, у всех испорчен нрав.
Суди теперь, отец, ты жалобу Паллады!
Не праведны ль мои противу их досады?»
Юпитер, выслушав её правдиву речь,
Сынка Семелина* велел к себе привлечь.
А Бахус перед ним, пиша свои мыслете,*
Зевая, говорил такую речь в ответе:
«Я, милосердый бог, ни в чём не виноват.
Пожалуй, на меня тебе наговорят.
Ты знаешь, Юпитер, ведь мы, хотя и боги,
Но как бывало нас сберёшь в свои чертоги,
Садимся у тебя за круглым все столом,
Пируем, пьём, бурлим, и ставим всё вверх дном;
Тут вместо нектара вино и пиво тянем,
Да так натянемся, что с мест насилу встанем.
Бывало, поднося, устанет Ганимед,
Ибея бедная покою не найдет;
Зато уж и жених удалый ей достался…*
Но я перед тобой немного заболтался.
Суди же по себе; и каждый человек
Ведь также хочет жить в веселии свой век.
Да я ж в регламенте велел по красоули,*
А люди мой устав в свой толк перевернули:
До тех пор силятся, до тех пор тянут, пьют,
Покуда кровию глаза их обтекут,
Покуда щёки их, как вишни, побагреют.
Я ль винен в том, что так устав мой разумеют?
Прости в том Зевс меня! Мне кажется, я пьян;
Но, не во гнев сказать, вели один стакан
Поднесть из твоего небесного буфету,
Из тех напиточков, каких у смертных нету.
Признаться, ты давно нас в небо не сзывал,
Давно пирушки нам небесной не давал.