Нет, это был не трах. Он занимался со мной любовью. Он копался в моей душе и не давал мне места, где можно было бы спрятаться. Я не могла отдышаться, тяжесть, сжимающая мое сердце, была слишком велика. Я попыталась закрыть глаза от его испытующего взгляда.

— Нет, — сказал он, целуя меня в губы. — Открой глаза. Дай мне это. Дай мне себя.

— Джеймсон, — прошептала я, выдыхая его имя, как мольбу, ему в рот. Он поцеловал меня снова, на этот раз сильнее. Он толкался сильнее и прижимался бедрами к моему клитору при каждом толчке. Одной рукой он опирался на локоть, а другой исследовал мое тело, как будто пытался запомнить его навсегда. Как будто это было сокровище, которое он боялся потерять. Кто прикасался ко мне с таким восхищением?

Никто.

Его пальцы прошлись мимо моих сосков, вниз по животу и между губками моей киски, чтобы найти мой клитор, где он кружил, все быстрее и быстрее.

— Эвелин, Эвелин… — он повторял это снова и снова, прося меня о большем, чем просто оргазм. Но я не знала, о чем именно. Мой оргазм был всем, что я могла ему дать.

— Пожалуйста, Джеймсон, — он мучил меня. Мне нужно было, чтобы он двигался быстрее. Потер мой клитор сильнее, трахал меня быстрее. — Пожалуйста.

Его ответом стало мое имя произнесенное у моих губ. Сильно прикусив мою пухлую нижнюю губу, он прекратил кружащие движения и потер взад-вперед, прямо там, где мне было нужно. Он толкался быстрее, давая мне то, в чем я нуждалась, чтобы кончить. Горячая волна разлилась по моему телу, за ней последовало острое покалывание, и я поняла, что сейчас сорвусь. Бессвязные крики срывались с моих губ, эхом разносясь по комнате, смешиваясь с его глубоким рычанием.

Я просила и умоляла, стонав его имя, пока он наблюдал, как я теряю всякий контроль над собой. Давление нарастало и сжималось внутри меня слишком сильно, прежде чем лопнуть. Знала, что он велел мне держать глаза открытыми, но это было уже слишком. Я сильно выгнулась назад, сокращая каждую мышцу, пока кончала, разбиваясь сильно, как волны на заднем фоне.

Его голова упала мне на грудь и уткнулась в мою кожу, пока он издавал стон оргазма. Это было почти чересчур, когда он обхватил меня руками под мышками и удерживал мои плечи на месте, в то время как трахал меня сильнее, чем когда-либо прежде, пытаясь проникнуть глубже внутрь меня. И все это время он повторял мое имя, как будто оно могло стать его проводником сквозь бушующую в нем бурю.

В конце концов, его бедра замедлились до неторопливого темпа, плавно входя и выходя из меня. Мои ноги, наконец, расслабились на его теле, и я водила одной ногой вверх-вниз по его икре, успокаивая его всеми возможными способами. Он проложил поцелуями путь от моей груди к губам. Остановившись, он перекатился на бок, оставив во мне чувство опустошенности, заставляя скучать по тому, что он был частью меня больше, чем когда-либо прежде.

Моя грудь все еще вздымалась от затрудненного дыхания. Повернув голову, я увидела, что он лежит на спине так же, как и я. Почувствовав мой пристальный взгляд, он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и уставился, ничего не говоря. В голове у меня пронеслись мысли о том, что он мог бы сказать после того, что только что сделал со мной.

Вместо этого он потянулся ко мне и крепко прижал к своей груди, где поцеловал в макушку, тихо пробормотав:

— Эвелин, — в мои волосы.

Думаю, он был так же потрясен тем, что только что произошло, как и я. Я не знала, что сказать, поэтому вместо этого сосредоточилась на силе его сердцебиения. Это был Джеймсон. Всегда твердый. Всегда спокойный, тот кто держал себя в руках. Я полагалась на это, чтобы пережить момент перед сном.

Я полагалась на биение его сердца, которое отвлекало меня от одинокой слезинки, скатывающейся по моей щеке. Было слишком много чувств. Секс всегда был лишь для того, чтобы унять зуд. Тем не менее, сейчас я была переполнена эмоциями и не могла их сдержать, позволяя им выплескиваться наружу и стекать по моим щекам. Крепче обхватив себя руками, я полагалась на него, чтобы он поддержал меня, в то время как я рушилась от всепоглощающего шторма, происходящего внутри меня.

На следующее утро я проснулась раньше него. Я лежала в тепле его объятий, глядя на человека, которого знала последние десять лет, и чувствовала себя так, словно вижу его впервые. Его нахмуренные брови, даже во сне, таили в себе более глубокую историю. Морщинки от смеха и гусиные лапки казались гораздо более восхитительными, зная, как сложно, должно быть, было смеяться в его жизни.

Смотреть на его лицо было слишком. Переполняющие эмоции предыдущей ночи снова сдавили мое сердце. Нуждаясь в том, чтобы дистанцироваться от него, я отстранилась, схватила свой альбом для рисования и села во внутреннем дворике, наблюдая за волнами, время от времени заглядывая обратно в комнату, чтобы полюбоваться тем, как его длинные ноги сдвинули одеяло, обнажая его упругую задницу.

Я позволила своим пальцам двигаться, прислушиваясь к царапанью карандаша по плотной бумаге, не уверенная, что у меня получается, но позволяя эмоциям направлять меня. Примерно на полпути я увидела, как формируется еще одно свадебное платье. Я уставилась на него, надеясь, что оно даст мне ответы на путаницу, вызванную прошедшей неделей. Я никогда не была с мужчиной в течение недели. Когда я вспомнила прошлое, которое разделяли мы с Джеймсоном, хаос внутри меня принял совершенно новую форму.

Это было намного большее, чем я ожидала. Это было намного большее, чем я хотела. Мое дыхание участилось, стало неконтролируемым, прерывистым. Я закрыла глаза от жгучих слез и приложила руку к груди, пытаясь унять учащенное сердцебиение. Я не могла допустить, чтобы Джеймсон проснулся и застал меня в состоянии панической атаки.

Одна слезинка упала, а я смотрела, как она смешивается с наброском на странице, прежде чем впитаться в мой рисунок. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, позволяя соленому воздуху наполнить мои легкие. Сосредоточившись на волнах, я подстроила свое дыхание под их подъем и спад, контролируя его.