Говорил Мизерный красиво. Слишком красиво для того, чтобы ему можно было поверить.

– Мне нужно получить больше сведений. Тогда я подумаю над вашим предложением, – сказал я. – Но сначала у меня еще один вопрос. Вы говорите, что воскресили меня. Я что, погиб? Когда, как? Или вы вывели меня из состояния клинической смерти?

– Именно так, – согласился Мизерный. – Вы долго лежали в холодильнике. У нас уже не было никакой надежды. Но потом обнаружилось, что мозг не поврежден. И мы вас оживили.

– Пересадив мозг в выращенное тело?

– Примерно так.

– Что же со мной случилось? Как я попал в холодильник?

– Не знаю, – простодушно ответил полковник. – Столько времени прошло… Одни документы и остались! Ни родственников, ни друзей… Печально, но что поделать?

Помимо маленькой спальни, небольшого конференц-зала и крошечного душевого блока, в непосредственной близости от места моего обитания оказалась еще одна спальня, побольше, с двумя кроватями. Вся «квартира» была отгорожена от прочих помещений тяжелой бронированной дверью. Закрывалась она, похоже, снаружи. Наверное, когда-то ее можно было открыть и изнутри, но отпирающий механизм сняли – об этом свидетельствовали следы на двери.

Я подумывал было искупаться, когда меня вновь навестила Надя. Девушка принесла большую тарелку пшенной каши, брусок желеобразного продукта, напоминавшего холодец, но теплого, две головки чеснока. И стакан напитка, похожего на травяной настой с лимоном.

– Ваш обед, – объявила девушка.

– Спасибо, – кивнул я.

Ни ножей, ни вилок… Простая алюминиевая ложка, пластиковая тарелка. Я в тюрьме? Или все сейчас живут не очень широко?

Попробовав кашу, я нашел ее довольно вкусной, хотя пшенку прежде никогда не любил. Желе оказалось мясным. А как его готовили, я не понял. Чай я выпил, чеснок есть не стал.

– Почему вы не хотите чеснок? – спросила Надя, внимательно наблюдавшая за моей трапезой.

– Не тянет, – признался я. – Чеснок с борщом хорошо…

– Борща нет. Когда пойдете работать, сможете ходить в рестораны. В некоторых подают борщ, – улыбнулась девушка.

– Не такой уж я любитель. Особенно ресторанных борщей.

– Я когда-то пробовала – мне тоже не понравилось, – призналась Надя. – Правда, не в ресторане. Покупала пакет с растворимым борщом…

– Ну, растворимый борщ, наверное, дрянь…

– Не наверное, а точно! – засмеялась девушка.

Она забрала посуду, отнесла ее куда-то за бронированную дверь, но очень скоро вернулась. Присела на кровать и смущенно улыбнулась.

– Ты что-то хочешь спросить? – спросил я, переходя с «вы» на более непринужденную форму общения.

– Я много чего хочу спросить. Но мне не велели приставать к вам с разговорами.

– Зачем же ты тогда пришла? – спросил я.

– Так ведь я буду жить с вами. В этой комнате, – спокойно заявила девушка.

Я слегка опешил. Такое абсурдное заявление было еще более странным, чем рассказ полковника.

– Со мной? Зачем?

– Ну, надо ведь за вами кому-то присматривать?

– Да я не болен…

– Не в том смысле. Всякое может случиться… При том, на что вы способны, за вами нужен глаз да глаз!

Что ж, если я пленник, это не лишено смысла. Но почему не поставить в каждой комнате видеокамеру? Или не запирать дверь на большой засов? Или, в конце концов, не поселить со мной дюжего охранника-мужчину? Очень уж странно выглядела ситуация, когда даже с высокопоставленным и уважаемым пленником живет девушка-лейтенант. А я был даже не высокопоставленным пленником, а вообще непонятно кем…

– Что, такую работу не могли доверить мужчине? – спросил я.

Большие глаза Нади округлились.

– Вы предпочитаете мужчин?

– Нет, конечно! То есть смотря в каком смысле… Я вообще ничего не понимаю… У вас здесь какие-то странные порядки!

– Полковник Мизерный считает, что за вами нужен присмотр. И что женщина уследит лучше. Тем более что на женщину вы нападать не станете. Да и ужиться женщине с мужчиной гораздо легче, чем двум мужчинам или двум женщинам. Сексуальное взаимопонимание, основанное на взаимном интересе. А нам ведь предстоит быть вместе почти все время.

– Да я и на мужчину нападать не стану, – начал было я, но замолчал.

В конце концов, зачем мне спорить? Пусть живет. И насчет взаимопонимания полковник прав. Но только не делают так! Девушка ведь, наверное, не проститутка? С другой стороны, ее ведь не в постель ко мне кладут!

Я почувствовал, что краснею. А Надежда Полякова рассматривала меня со спокойным интересом. Как лошадь, которую выставили на торги. Эту девушку я начал слегка побаиваться.

Спал я беспокойно. Не помогли ни физические упражнения, ни расслабляющий душ. Стены и потолок давили. Смущало то, что на соседней кровати отдыхает молоденькая девушка.