Шрифт:
– Надеюсь, вчера вы вывезли все, - сказал я.
– Нолан Саккетт или любой из их шайки может выследить белку на скалистом плато.
– Ты тоже, - ответил он.
– Ты тоже.
Я вышел из комнаты спиной вперед - предварительно убедившись, что двор пуст.
* обычай пиратов расправляться с пленными: заставлять их прыгать в море с привязанной к борту доски.
ГЛАВА 8
Когда я подошел к корралю, она уже стояла там... очень красивая девушка с черными глазами и кораллово-красными губами, грациозная и обворожительная.
Она была в темно-красном платье, резко выделявшемся на фоне побелевших от непогоды старых бревен корраля, и мне показалось, что она принарядилась неспроста. Поэтому сразу начал соображать, что ей нужно.
– Никто, кроме вас, не смог бы сделать этого, - сказала она. Спасибо, что помогли ему.
Ее фраза требовала вполне определенного ответа, поэтому я ответил: Мэм, мне надо оседлать коня. Для меня уже сгоняют мулов.
– Вы редкий человек, Телль Саккетт. Жаль, что я не познакомилась с вами раньше.
– Думаете, что-нибудь изменилось бы? Мы все равно разошлись бы каждый по своей дорожке.
– Что вы собираетесь делать?
– Еду в Аризону, обратно на шахты.
– Опять через эту ужасную пустыню?
– Ее передернуло.
– Надеюсь, что больше никогда в жизни не увижу пустыню.
– Я должен ехать именно этой дорогой, должен вернуться к тому, что оставил.
– К девушке?
Ну как я мог ответить, если и сам не знал? Да, там была девушка. Потом она поехала на восток навестить кого-то из своей родни и не вернулась. Даже не написала.
Эндж... Эндж Керри.
– Нет, мэм, - сказал я, - не к девушке. Похоже, суждено мне одному бродить по диким местам, и конца тому не видно.
– Должен быть конец, Телль.
Ну, я глянул в ее огромные черные глаза, увидел влажные, чувственные губы и подумал, что если это западня, то приманка выбрана точно.
– Мэм, - ответил я, - снаружи вы совсем как женщина.
Она напряглась, словно я ее ударил.
– Что вы имеете в виду?
– Как вам сказать, мэм... Я такой человек, который совсем не знает женщин, но кажется, чувства у вас все снаружи, а не внутри. Не хочу быть похожим на этого старика. С удовольствием поцеловал бы вас и все такое, но при условии, что буду видеть обе ваши руки, потому что не знаю, в какой вы прячете нож.
О, она разозлилась, да еще как! Губы ее сжались, лицо застыло в гневе, она хотела было дать мне пощечину, но сдержалась. Свои эмоции она крепко держала под уздцы, и прошла секунда или две, прежде чем она заговорила.
– Вы ошибаетесь. Просто я не нашла своего мужчину... Мне приходилось держать себя в руках, приходилось быть осторожной. Ради вас я могу стать другой.
– Ладно, - сказал я неожиданно для себя самого, - давайте попробуем. Я оседлаю для вас лошадь, и вы можете возвратиться со мной в Аризону. Если ваши чувства не изменятся, когда мы приедем в Прескотт...
Она снова схватила меня за руку, подступив так близко, что я вдохнул сладкий аромат ее духов.
– О, Телль, возьми меня с собой! Правда! Я сделаю для тебя все, что хочешь. Буду любить тебя, как никто еще не любил! Ради тебя я даже поеду через пустыню. Если нужно, доеду до самого Далласа.
Затем вернулся Родриго с двумя вакерос и моими мулами. Надо отдать ему должное: он действительно выбрал самых лучших. Такие встречаются редко - не низкорослые испанские мулов, а большие миссурийские - неоценимая вещь для путешествий.
– Если хотите, сеньор, мы подержим их здесь, пока у вас не готов груз.
– Я буду вам признателен.
Он стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу, пока я седлал жеребца и готовился к поездке в город.
– Будьте осторожней, когда поедете через Нопалеру. Там часто убивают из засады.
– Грасиас. Спасибо.
Еще одну новость Родриго приберег напоследок. Он подошел, когда я, собрав поводья, взялся за луку седла.
– Тот, что приезжал сюда - худощавый, с черными глазами...
– Да?
– У него есть напарник... друг. Он тоже был в пустыне и как раз он знает, где спрятано ваше золото, амиго. Мне рассказали ребята, - Родриго качнул головой в сторону вакерос.
– На свете очень мало секретов, сеньор, если умеешь слушать.
– Вы знаете, как зовут напарника?
– Дайер. Сэндмен Дайер.
Я слышал это имя... давным-давно. Вместе с ним пришел на память запах пороха и мокрой кожи.
– Вы знаете его?
– спросил Родриго.
– Может быть... я не уверен.