– Это квартира моего отца, – пояснила Офелия Гамлетовна, поймав удивлённый взгляд Тимура. – Мы ничего не переставляли. Папа был профессором военной кафедры. Его труды до сих пор пользуются уважением в научном сообществе. Моя мама, – пальцы коснулись пожелтевших от старости клавиш, – всю жизнь преподавала в Гнесинке, хотя её приглашали на работу в знаменитую Парижскую консерваторию. Для меня эта мебель – целая жизнь, – словно оправдываясь, сказала она.

– Мне у вас очень нравится.

– Правда?! – лицо женщины посветлело от улыбки. – Котэ разрешается всё. Как же иначе? Дом живёт, если в нём звучат детские голоса.

– Вот поэтому нам следует обсудить произошедшее. Мне кажется, это будет справедливо по отношению к Косте.

Офелия Гамлетовна прижала руки к груди и прислонилась к роялю, словно боялась не удержаться на ногах.

– Может, не стоит? – с тоской спросила она.

– Если мы не выясним сейчас, Костя никогда вам этого не простит.

– Я боюсь… вдруг… вдруг… – Офелия Гамлетовна мучительно пыталась выговорить, – это он?

– Тем более. Хотя я сомневаюсь. Вы должны поговорить с внуком о том, что брать чужое нельзя, – уверенно ответил Тим.

Однажды он без спроса взял немного денег из маминого кошелька, и Агата терпеливо, но настойчиво объясняла ему неправильность поступка. Доводы, которые она приводила, Тимур запомнил навсегда.

– Хорошо, – вздохнув, согласилась Офелия Гамлетовна. – Вы правы, нужно разрешить все сомнения.

– Пригласите всех сюда, пожалуйста.

Тимур проехал по комнате, методично обследуя мебель: провёл рукой по столу, поднял часы и коснулся пальцем поверхности под ними, прошёлся ладонью по креслам и дивану. Когда он закончил, все уже были в сборе и внимательно наблюдали за его действиями.

– Офелия Гамлетовна, где лежали деньги? – спросил он.

– Здесь, в шкатулке наверху, – Катя показала пальцем на высокий шкаф и сердито добавила: – Пятнадцать тысяч, вся пенсия.

– Может, вы путаете? Или забыли? Возможно, они были в другом месте, в сумке или ещё где-нибудь? Вы знаете, так бывает: кладёшь в одно место, а ищешь в другом.

– Я сама их туда положила, – вздохнула Офелия Гамлетовна, с каждой минутой лицо её становилось печальнее. – Сразу после ухода почтальона.

– Отлично! – обрадовался Тимур.

Все удивлённо на него посмотрели.

– Тимка, ты что, знаешь, где они? – Лиза широко раскрыла глаза.

– Почти.

– Правда?! – лицо Кости вспыхнуло радостью.

– В любом случае я точно знаю, что ты их не брал.

– Вы уверены? – вырвалось у Офелии Гамлетовны. Она тут же покраснела. – Прости, прости, Котэ, я не это хотела сказать, то есть… – И, сбившись, заплакала.

Костя сердито сверкнул глазами на бабушку и отвернулся.

– Расскажу вам по порядку, – Тимур улыбнулся и подмигнул Лизе. – Какая высота у вашего шкафа?

– Два метра. Может, немного больше, – неуверенно ответила Катя и пожала плечами. – У нас потолки два с половиной, значит, как-то так.

– Плюс резной бортик сантиметров десять, получается примерно два метра десять сантиметров. Костя, какой у тебя рост?

– Метр двадцать, нас в школе мерили недавно, – замешкавшись на секунду, ответил тот.

– Подставь стул и попробуй достать до шкатулки.

Костя, обиженно сопя, пододвинул стул и забрался на него, потянулся, встал на носочки, но не смог достать даже до края.

– Что и требовалось доказать, – засмеялся Тимур. – Ваш внук не мог взять деньги.

– А если два? – хитро сощурилась Лиза. – Без обид, Костя, мне просто интересно.

– Лисёнок, стулья-то венские, у них ножки выгнуты с внешней стороны, поверхность сиденья уже, чем расстояние между ними. Даже если поставить их друг на друга, то забраться на такую шаткую конструкцию и взрослому будет сложно, не то что ребёнку. Высота стула около сорока сантиметров, плюс Костин рост – получается метр шестьдесят, до шкатулки ещё полметра. Другая мебель, которую можно использовать как подставку, или слишком массивная – и передвинуть её Костя физически не мог, или она ещё ниже, чем стулья.

– И правда, старая я дура, – ахнула Офелия Гамлетовна, – как я сама не догадалась! Прости меня, Котэ, прости. Подумала, с кем не бывает, может, ребёнку что-то захотелось купить. Я виновата перед тобой. – Офелия Гамлетовна была не просто расстроена, а убита подсчётами Тимура.

Мысль, что она могла обидеть кого-то необоснованными обвинениями, была ей невыносима. Чувство стыда всё нарастало, Офелия Гамлетовна побледнела, тяжело задышала и опустилась в стоящее рядом кресло.

– Котэ, ты вправе на меня сердиться. Моё поведение не имеет никаких оправданий! – в отчаянии воскликнула она.