В ответ Энди разражается площадной бранью.

— Милый, ты сегодня груб и не сдержан. Пойдём! — нежно обнимаю супруга и веду в тёмную комнату, где у нас стоит дубовая скамья для наказаний. Войдя, включаю светильники. Скамья застелена чёрной простынёй. «На чёрном тело Энди будет выглядеть особенно эффектно», — мысленно говорю сама себе.

— Я положу мягкую подушку тебе под живот, чтобы не сломался пояс верности. Давай, ненаглядный мой! Это неотвратимо! Так, кажется, ты изволил выражаться, когда я была твоей рабыней?

Смотрю на него как удав, увидевший кролика. Он молча подчиняется, раздевается догола и ложится на скамью попой вверх. Как и обещала, кладу ему под живот подушку; потом привязываю, стараюсь сделать это красиво; правую руку Энди оставляю свободной, рядом кладу раскрытый блокнот и карандаш. Минуту жду. Он подавленно молчит и отводит глаза.

Снимаю со стены широкий ремень. В секс-шопе на ценнике было написано, что это prison strap. Со всей силы луплю по ягодицам мужа. Он орёт уже после третьего удара, но исправно записывает в блокнот каждую очередную цифру.

— Молодец, умный мальчик, — говорю ему, подражая своей подруге Наталье.

Продолжаю teaching. Балдею от его виляния попкой под ремнём. Решаю продлить себе удовольствие. Улыбаюсь. Тоном школьной учительницы объясняю мужу:

— Взрослый парень, как ты, не должен столь бесстыже вилять попкой, это неприлично. В Натальином салоне тебя же учили целомудренно поднимать ягодицы перед ударом, не так ли? — вежливо вопрошаю и луплю ремнём с удвоенной силой.

— Ты стерва!!! — вопит Энди.

Беру его письменные принадлежности, переворачиваю страницу в блокноте, пишу: «За дерзость жене всегда будет следовать безжалостное наказание. Шкуру спущу!» Возвращаю мужу блокнот и карандаш, говорю:

— Дружок, я приучу тебя поднимать попку и записывать число ударов, а грубить жене наоборот отучу. Понял?

После чего деру его до тех пор, пока не просит прощения и не говорит, что я лучшая жена на свете. Смотрю в блокнот. Числа, которые записывал Энди, занимают три столбца. Наказывать мужа — это тоже искусство.

После порки Энди больше не выказывает превосходства надо мной и старается исполнить все мои желания. То-то же, тембо! Такой он мне офигительно нравится. Решаю сказать ему всю правду:

— Любимый! Когда в моё отсутствие тебе надоест ходить в поясе верности, зайди в Натальин салон. Госпожа Оливия сделает chastity massage и снимет твой пояс.

Я всегда забочусь о муже, хотя порой, своеобразно. И не думайте, что моё место в доме ку-ку. Сумасшедшие женщины — те, которые не воспитывают своего мужа. Они готовы упасть в обморок от того, что я здесь сочинила; тогда пусть сидят в своих норах и превращаются в одиноких старух.

— Привет! Глупая обезьяна, — изрекает Энди, встречающий меня в Шереметьево-2. Беззастенчиво, у всех на виду он лапает мой зад. — Ты ебалась с бегемотами озера «Виктория»? — спрашивает.

— Милый, ты осёл, если не хуже, — говорю ему.

— Джей! Хочешь сказать, что ослы, бараны и козлы — это совершенно разные люди.

— Да, милый, но ты — как раз осёл, мой любимый осёл, — смеюсь я. — Ты был в Натальином салоне?

Поскольку Энди молчит, через брюки хватаю его за пенис. Понимаю, что пояс верности отсутствует; значит, был.

— Ну, и как тебе госпожа Оливия? — спрашиваю супруга.

— Я ебался с ней всю ночь напролёт, — улыбаясь, отвечает он.

— If You need a spanking, tell me. You name the number of strokes and I do it, — объясняю мужу. Потом добавляю:

— На озере «Виктория» я не была, из Найроби мы отправились на океанское побережье в Момбасу. Жили в пятизвёздочном «Суахили бич», это a central position on Diani Beach, south of Mombasa. До центра города добираться примерно час. Бегемотов в этот раз не видела: они же не бродят по городам-миллионникам и не плавают в Индийском океане.

— Значит, не ебалась с бегемотами, — хмыкает Энди.

— Сэр! Теперь ипопо стали очень злыми, они разбивают лодки и даже нападают на людей, — толкую я с дурацким акцентом, коверкая слова. — Эти «нильские лошади» — ипопо — специально стараются делать гадости. Они вошли во вкус и стали опаснее чёрного носорога; отпугивает этих ужасных кенийских демонов лишь только громкое чтение Корана, — хихикаю я.

— Всё понятно с твоими тотемными животными, — улыбается Энди. — А как тебе показался Момбасу? Пять звёзд отеля, они, небось, африканские.