Элли осторожно сделала шаг, стараясь не производить шума. Она была обута в кроссовки на резиновой подошве, но в абсолютной тишине шорох показался ей неестественно громким. Снаружи не доносилось ни звука. Ветер не шевелил ветви деревьев, не шуршали опавшие листья на поляне перед домом.

Она медленно двинулась к выходу, обошла тело Стива, чтобы не наступить в лужу крови. Почему-то ей казалось, что это было бы неуважением к умершему; и еще ей очень не хотелось оставлять его в этом доме. Она бросала Стива и Кэм потому, что ничего больше не могла для них сделать, но тем не менее это казалось неправильным.

Твоя цель – выжить. Ты обязана выжить.

Элли выглянула в открытую дверь, которая походила на раму, заключавшую в себе внешний мир. Она видела деревянный пол и перила веранды, ступеньки. Поляну и сухие листья, живописно разбросанные по траве.

Живописно разбросанные?

Она покачала головой. Не время было сейчас размышлять об этих странностях. Однако нетрудно было представить себе человека, который ходит по поляне с черным мешком для мусора и раскидывает по траве охапки осенних листьев.

Особенно потому, что вокруг дома растут только вечнозеленые деревья.

Когда эта мысль сформировалась в мозгу, она чуть не ахнула. Загадка лесного дома начинала проясняться. Листья, валявшиеся на земле, никак не могли попасть сюда с деревьев.

Они совершили ошибку. Решили, что никто не заметит, а если заметит, то не придаст этому значения.

Элли понятия не имела о том, что это за таинственные «они» и какое они имеют отношение к Брэду (нет, она до сих пор не отказалась от мысли о причастности Брэда), но была твердо уверена в том, что «они» существуют. Кто-то придумал эту сложную инсценировку с целью… С какой целью? Избавиться от них всех? Поиздеваться именно над ней, Элли? Какова их конечная цель?

Послушай себя. Это бред. Ты же понимаешь, что это бред сумасшедшего.

Но разумные рассуждения не помогали. Элли чувствовала, что права; и главное, неизвестные постарались сделать так, чтобы она ни о чем не догадалась. Однако они не все предусмотрели, упустили несколько очевидных вещей, так что она просто обязана была заподозрить неладное. Ничего не заподозрить было бы непростительной глупостью.

Элли прислушалась, опасаясь услышать дыхание этого человека (хищника, сталкера, убийцы). Если он стоял на веранде, за дверью, то должен был отбрасывать тень. До полудня было еще далеко, и солнечные лучи падали под углом.

Конечно, если он не глуп (а он, похоже, действительно не глуп), то встанет так, чтобы его тень не падала перед дверью. Так что это еще ни о чем не говорит.

Элли знала, что тратит драгоценное время, застыв посреди комнаты, что нужно двигаться, но ей было страшно. Она боялась пошевелиться, боялась принять неверное решение. Это был не тест, где нужно было выбрать верный ответ и где в худшем случае ей угрожала только низкая оценка. В этой игре ставкой была жизнь, и оставалось только бросить кости и молиться о том, чтобы не выпали два очка.

Если будешь торчать здесь до вечера, он действительно вернется. Ну представь: ты одна в доме с трупами, и он возвращается.

Элли бросилась бежать.

На бегу она оглянулась и обнаружила, что на веранде никого нет. Она спрыгнула на траву, пересекла поляну и побежала по дороге, по которой они приехали. На земле остались почти незаметные следы колес.

Элли регулярно занималась бегом, это было частью ее режима; она понимала, что бежит слишком быстро, что не сумеет долго сохранять такую скорость. Нужно было замедлить темп, чтобы не лишиться сил посреди леса. Она хватала ртом воздух, дышала хрипло, отрывисто; острая боль под ребрами заставила ее схватиться за бок. Она понимала, что долго так напрягаться не сможет. Элли попыталась распрямить тело, чтобы избавиться от колик, но не смогла. Сейчас ей было не до мыслей о том, чтобы расправить плечи, держать спину прямо, задействовать мышцы кора; она забыла обо всякой ерунде, о которой обычно думала, когда бегала для собственного удовольствия. Сейчас речь шла о ее жизни.

Элли бежала куда глаза глядят примерно полмили, не замечая ничего, кроме биения собственного сердца и боли в груди. Потом она почувствовала, что устала. Она не могла бежать так быстро. Она оглянулась, но на дороге никого не было. Ноги больше не несли, и Элли остановилась, согнулась пополам, упершись в колени, глубоко дыша, чтобы замедлить сердцебиение. Сердце билось в груди, как перепуганный насмерть кролик. Элли по-прежнему сжимала нож – ей уже казалось, что он стал продолжением правой руки.

Надо было подумать. Она покинула дом, и это было хорошо. Если ей повезет, убийца не сразу поймет, что она сбежала, будет по-прежнему топтаться вокруг дома, пытаться терроризировать ее. Однако, сообразив, в чем дело, он наверняка бросится в погоню. Нет, он не мог просто позволить ей уйти. Так не бывает.

А ты оставила в грязи следы, идиотка.

Но потом Элли сказала себе, что следы – это не так уж важно. В конце концов, даже самый тупой убийца понял бы, что она могла уйти из дома только по дороге. Глупо было корить себя за следы.