– Димусь, как ты смотришь на то, чтобы отписать Дашиному ребёнку свою половину бабушкиной квартиры?

Дмитрий едва не подавился пюре, которое, теперь, казалось не таким аппетитным. Даже котлеты как будто съежились, потемнели и потеряли свою сочную привлекательность.

– А я? – глухо спросил он, прожевывая ставшую невкусной массу.

– У тебя есть доля в нашей квартире, – с готовностью ответила мама.

– Так и у Даши есть, – мрачно произнёс Дмитрий, откладывая вилку.

Есть расхотелось совсем. А захотелось выпить бокал-другой коньяка и закурить. Это при том, что Буров был непьющим и некурящим.

– Да, у Даши есть. Но ты пойми, скоро у них будет малыш, – и мама пустилась в длинные нравоучения о том, что дети – это святое, что вот-вот родится его племянник, что Диме скоро тридцать лет и у него даже нет девушки, что наследника от него они так никогда и не дождутся…

– Может, мне сразу на кладбище отползти? – чуть дрожащим голосом осведомился сын.

– Дима! – в голосе мамы прорезался металл, как в детстве, когда Буров прибегал в разодранной одежде или с разорванным от игры в "Царя горы" рюкзаком. – Не переживай, никто тебя обделять не собирается! Дашенька отпишет на тебя свою долю здесь, а когда ты заведешь свою семью, мы с папой оформим на тебя завещание и эта квартира останется тебе и твоим деткам. Кстати, может быть, это станет стимулом для тебя завести наконец свою семью.

– Заводят кошек, блин, – начал потихоньку беситься Дима, – Мам, ты в своём уме вообще? Он ещё даже не появился! Вот родится, тогда и решу.

– Я просто хотела поговорить заранее, – упорствовала мама, явно решив отбить аппетит сыну пожизненно.

Дима с грохотом отодвинул стул, святотатственно царапнув ножками поверхность кафеля, от чего у мамы грозно сошлись на переносице брови. Парень демонстративно вышел из кухни и засел в своей комнате. Сегодня не хотелось биться в играх и раздражала музыка. Сегодня ему, непьющему человеку очень хотелось напиться вдрызг. И дело тут было даже не в пресловутых квадратных метрах. Хотя и в них тоже. Если ты вдруг начал считать что-то своим, а тебе вдруг говорят: "Отдай!» – это не просто злит, а выводит из себя.

Одновременно с обидой и прочими эмоциями нехорошими, в голове парня непроизвольно включился счётчик, который тут же проанализировал, что трёшка в Мытищах несопоставима по стоимости с однушкой в пределах Садового Кольца. Почему он, Дима, должен отдавать свою долю в московской квартире? Это раз. Во-вторых, с таким же успехом Даша могла бы отдать ему свою часть унаследованного жилья, а сама переехать в трёшку к родителям! Это было бы намного логичнее, учитывая, что скоро ей наверняка потребуется помощь в уходе за малышом. А также то, что малышу скоро нужна будет своя комната. Всё наверняка придумал хитро-мудрый Артём! Муж Даши тоже был из Мытищ, жил в такой же типовой трёшке, как и Дима, только ещё с кучей братьев и сестёр. Конечно, Буров мог бы подкопить денег и назло всем показательно и гордо взять ипотеку, но почему-то при мысли о многолетней кабале его бросало в холодный пот.

В голову парня полезли совсем гнусные мысли. О том, что надо было уговорить бабушку отписать квартиру на себя, тем более, Диму она любила и долго бы стараться не пришлось. О том, что Дашка чёртова коза и было бы хорошо, если бы она взвыла от проблем с ребёнком и сама переехала жить к матери. Даже приходила совсем уж тёмная мыслишка о том, что если бы малыш не родился совсем, было бы лучше… На этой неприятной думе Буров себя оборвал. Чёрная мысль, опустилась подобно комочку грязи на дно его души и растворилась в ней, понемногу отравляя. А ещё свербели и как болезненный прыщ не давали покоя слова матери о том, что пора заводить семью.

Возможно, всё просто осталось бы без изменений, потому что мама не настаивала, если бы взвинтивший себя до крайности Буров, на следующий день не выдержал, да и высказал матери, а заодно приехавшим в гости Даше с мужем всё, что думал о них, о бабушке и о родителях. Хорошо, что про малыша промолчал, потому что до сих пор вспоминал тот неприятный разговор, морщась от омерзения к самому себе. Если бы мог – повернул бы время вспять и просто бы молча ждал, а не психовал.

Но – дело было сделано, все гнусные слова, которые должны были тихонько уйти в небытие – огласили пространство и Дима, под неодобрительные взгляды родных в напряжённо повисшей тишине, хлопнул дверью и отбыл восвояси. Восвоясях, то есть в Москве, он снял квартиру поближе к работе. Буров работал в сфере ай-ти, в сети магазинов хозтоваров. Зарплата, хоть и была не слишком большой, но его вполне его устраивала, как и сама работа. Пять дней в неделю, с девяти до шести, без лишнего общения с начальством, можно сказать, сам себе голова.

Почему-то у него пока не клеились отношения с противоположным полом. Казалось бы, высокому парню со спортивной фигурой, пшеничными волосами и большими голубыми глазами и стараться не надо, чтобы найти свою вторую половинку. Увы, это было не так. Хотя многие девочки, в изобилии окружающие его на работе, давно заметили симпатичного парня и привлекали его внимание разными способами. Иногда он удивлялся глупости некоторых сотрудниц. Или изобретательности?

– Димуль, никак ценники не могу распечатать, комп тупит, – подходила миловидная девица с крашенными светлыми волосами и вздёрнутым носиком, – посмотри, пожалуйста.

– Посмотрю, – Дима подходил к стойке с компьютером, как правило, мгновенно находил ошибку и поворачивался к девушке с улыбкой:

– Нашёл. Надо вот здесь, на принтере нажать кнопку «ВКЛ. ВЫКЛ.» И случится чудо, – Буров щёлкал кнопкой включения, и девица с удивлением наблюдала, как из принтера лезет бесконечная лента дублированных ценников.

– Я проверяла, он был включенный! – уверяла она, а Дима только усмехался. Конечно, конечно! Случаи, подобные этому случались у него почти ежедневно и за три года работы он почти уверился, что женщины и техника несовместимы по определению. А девочки, между тем, с невинным видом шли с очередной каверзной уловкой. Как-то к нему подошла Алёнка, одна из продавцов-консультантов, с заговорщицким видом зашептала: