— Что это за альянс с этой девчонкой?

— С какой девчонкой? — чуть холоднее и суше, чем хотела, спросила Марина.

— Будто не знаешь. Она у вас, когда ни придешь, торчит целыми вечерами. Теперь уже развлекаться вместе с нею начали ходить. На что это, скажи на милость, похоже?

— Ни на что не похоже, — все так же сухо ответила Марина, — мы к ней привязались, девочка хорошая, чистая, как-то оживляет жизнь…

— Перестань, — резко оборвала ее Ирена, — неужели не понимаешь, к чему это может привести? Что из этого всего может получиться?

Она выразительно поглядела на Марину, и та, без слов поняв все то, что хотела сказать Ирена, мгновенно ответила ей:

— Пусть будет стыдно тому, у кого дурные мысли.

Так говорил обычно их старый учитель профессор Духоборский.

Не говоря больше ни слова, Ирена повернулась, пошла по коридору.

Марина посмотрела ей вслед. Почему-то подумалось в тот миг: когда-нибудь ей вспомнится все, что было сейчас — слова Ирены, насмешливый и в то же время укоряющий, сожалеющий взгляд, белые стены коридора, старая яблоня, настойчиво заглядывающая со двора в окно, и собственный уверенно звучавший, как бы чужой голос.

Степаша окончательно освоилась, стала поистине своей в их доме.

Теперь она приходила не один раз в две недели, а гораздо чаще, порой даже раза два за одну неделю. Как-то осталась ночевать. По правде говоря, она и не думала остаться, но погода была сумрачной, холодной, надвигался дождь, Марина ясно видела, девочке неохота выходить из теплого дома на дождливую улицу. Она предложила:

— Оставайся у нас…

— Нет, нет, — запротестовала Степаша, — мне завтра очень рано вставать.

— Почему? — спросил Алексей.

— Обещала в один дом прийти, убраться после ремонта.

Степаша сладко, со вкусом зевнула. И Марина как бы впервые увидела ее мелкие, должно быть, острые и крепкие зубы.

— Вот это зубы, — сказала Марина, — наверно, свободно можешь грецкие орехи перегрызть…

Степаша кивнула:

— Какие там орехи. Могу гвоздь пополам перекусить, хотите, покажу?

— Нет уж, избавь, пожалуйста, — Алексей замахал обеими руками, — еще чего придумаешь?

— А вы не бойтесь, Алексей Петрович, ни один зуб не сломается, а гвоздь пополам, — заверила его Степаша, но Алексей решительно произнес:

— Не надо, очень тебя прошу!

Марина открыла ящик шкафа, вынула свежую простыню, пододеяльник, натянула пододеяльник на плед, надела новую наволочку на подушку.

Сказала Степаше:

— Принеси раскладушку, она в коридоре, на антресолях…

— Будто бы я не знаю, — ответила Степаша. Мигом принесла раскладушку.

— Я на кухне могу переспать, — сказала, но Марина и Алексей, оба в один голос:

— Никаких кухонь! Ложись здесь…

Степаша поставила раскладушку возле самой двери, когда погасили свет, быстро разделась, весело проговорила:

— До чего хорошо…

И тут же заснула. Марина улыбнулась:

— Что значит молодость, уже спит без задних ног…

— Ты тоже быстро засыпаешь, — заметил Алексей и добавил резонно: — Впрочем, ты тоже недалека от молодости…

— А все-таки, — грустно ответила Марина, — тридцать два, это тебе, как ни говори, не двадцать…

— И все-таки не так уж далеко, — настаивал Алексей.

Марина засмеялась, быстро поцеловала, словно клюнула, Алексея в щеку.

— Ты у меня гуманист, альтруист и филантроп…

Это тоже была давняя присказка все того же профессора Духоборского, Марине присказка понравилась, и она еще в институте взяла ее на вооружение.

Степаша встала чуть свет, убрала раскладушку обратно, на антресоли, аккуратно сложила подушку, простыню, пододеяльник.

Хотя и двигалась тихо, осторожно, словно мышка, однако Марина проснулась, глянула на будильник.

— Еще половина пятого…

— Спите, спите, — прошелестела Степаша, — вам еще добрых три часа спать можно…

— Верных два с половиной, — ответила Марина, вновь засыпая.

Утром дождь разошелся вовсю, крупные дождевые капли стекали вдоль окна, туман поднимался над крышами домов.

— Ну и погода, — поежилась Марина, — как-то там наша бедняжка?

— Какая бедняжка? — спросил Алексей.

— Степаша. Наверное, вымокла до нитки.

Алексей внимательно посмотрел на Марину. Она спросила: