Но Муха энтузиазма Вадика совсем не разделял. Даже наоборот, некое грустное порицание чувствовалось в его взгляде, мол, нехорошо издеваться над убогими и так ведь ясно, что положение безнадёжно и возвратиться домой теперь вряд ли когда-нибудь удастся.

— А может это и есть наша родная реальность? — вдруг предположил Муха. — Просто мы не совсем в неё… как же правильней сказать… не совсем в неё врубаемся. Просто нужно немного подкрутить настройки внутреннего восприятия… так сказать, чтобы не было сильного диссонанса.

— Не прокатит, — покачал головой Вадик, кивая на витрину пивного ларька. — Вот скажи мне как на духу, ты когда-нибудь видел в продаже пиво «Моча Люцифера»?

Муха недоумённо уставился на странную бутылку, на яркой этикетке которой был изображён некто с рогами и острой бородкой, бесстыже писающий на припаркованную рядом с пабом полицейскую машину.

— Ну… может его выпустили пока мы отсутствовали в городе, — неуверенно предположил Муха.

— Вах-вах, — донеслось из недр ларька, и в окошке снова появился смуглый горбатый нос. — Ты прав, генацвале, пыво совсэм нэдавно завэзли. Высший сорт. Рэкомэндую.

— Да нет, нам нельзя, — ответил Вадик, безнадёжно шаря в пустых карманах, — Мы с другом в завязке.

Смуглый нос в окошке тут же исчез.

Громко хлопнула маленькая дверца и в стеклянной витрине появилась жёлтая табличка: «ПЭРЭУЧЁТ».

— Наверное, новое пиво пробовать будет, — подмигнул Мухе Вадик, и друзья грустно побрели к трамвайной остановке.

— Не надо было нам тогда ширяться? — уныло рассуждал Муха. — Вообще все беды человеческие от наркомании и пьянства. Хотя в противном случае не было бы у нас ни рок, ни метал музыки. Творческие люди из этой среды творить без допинга в принципе не могут. Да и бешеные концерты отыгрывать по два часа тоже.

— Так просто мы им не сдадимся, — непонятно кому погрозил кулаком Вадик, прибывающий в весьма боевом расположении духа.

Он явно был рад тому обстоятельству, что они, наконец, оказались в более-менее знакомом мире, в отличие от той реальности, из которой еле-еле сбежали, чуть не повредив при этом себе рассудок…

Людей на улице практически не было, зато на трамвайной остановке стояло человек десять. Взглянув на эту разношерстную публику, Муха резко расхотел ехать на трамвае, но Вадик уговорил его, объяснив что так будет намного удобней рассмотреть изменившийся город.

— А чем мы заплатим за проезд? — недоумевал Муха, испуганно пялясь на явного психа в костюме Бэтмена с букетом белых гладиолусов в руках.

— А мы не заплатим, — беззаботно ответил Вадик. — Я профессиональный халявщик и принципиально никогда не плачу за проезд.

Чуть левее Бэтмена, стоял, опёршись на длинную алебарду, высокий рыцарь в блестящих доспехах и, судя по звукам доносящимся из-под опущенного забрала, мирно дремал.

— Цирк дю солей какой-то, — хохотнул Вадик, — а вот и трамвай…

Трамвай Мухе не понравился с самого первого взгляда. Во-первых, у него был тринадцатый номер, во-вторых, цвет трамвай имел какой-то болотно-коричневый. В-третьих… а вот, в-третьих, касалось водителя, которым оказалась безликая медсестра из Сайлент Хилла.

— Чего ты трусишь? — искренне удивлялся Вадик, силой запихивая упирающегося друга в салон трамвая. — Проедем пару остановок и быстро выйдем. А что до слепого водителя, так баранку ей всё равно не крутить, жмёт себе две педали и в ус не дует… Прокатимся с ветерком!

Трамвай оказался полупустым.

Вадик с Мухой уселись поближе к его задним дверям на случай внезапного стратегического отступления. Впереди на сдвоенном разноцветном сидении мирно дремал виденный ими на остановке в толпе ожидающих рыцарь, уперев алебарду острием в потолок трамвая. Рядом невозмутимо восседал какой-то гордого вида индеец в высоком головном уборе из птичьих перьев, очень сильно смахивающий на звезду старых немецких вестернов югославского актёра Гойко Митича.

— Видал? — толкнул Муху Вадик, указывая на индейца. — Ролевики на слёт за городом собираются что ли? Или дурдом временно на выходные распустили?

— Ты это потише, братуха, — шикнул на друга Муха, — а то доедем до конечной станции, но уже без своих скальпов…

Каково же было их искреннее удивление, когда выяснилось, что индеец является контролёром. Встав со своего сидения и поправив висящий на поясе томагавк, он принялся проверять у пассажиров билеты.

Муха, как завороженный, пялился на болтающийся на поясе у индейца топорик с прилипшими к блестящему лезвию окровавленными волосами.