– Я постараюсь, – соврала я. – Так милиция выяснила причину пожара?

– Мама говорит – они думают, что это из-за машины Петра Сергеевича…

– И при чем же тут машина?

– Он, как это, ну, батарейки для машины.. ну ак… акими…

– Аккумуляторы?

– Точно! – обрадовалась моя маленькая тезка. – Они! Он их поставил на ночь заряжаться. И канистру с бензином в дом принес. Вот и загорелось. Бензин же горючий.

– Но, чтобы он загорелся, нужен огонь. Или искра хотя бы. Вот если бы канистра протекала, а Федор Иванович сигарету бросил непогашенную рядом, тогда могло…

– Нет, он не бросил сигарету! Он спал. А его батарейки эти, ак…

– …кумуляторы…

– Ну да, они – сделали короткое замыкание… Это, знаете, когда искра в электричестве проскакивает… Страшно, правда? Вот так спишь-спишь, а электричество вдруг как сделает замыкание и – пожар… А ты спишь. Просыпаешься – кругом огонь…

В ее глазах снова заметался ужас.

Я обняла Олю за плечи.

– Постарайся не думать об этом, ладно? С тобой ничего плохого не случится, поверь мне. В современных домах электропроводка надежная. Это на старой даче, которую строили какие-нибудь шабашники, она оказалась некачественная.

– Вот и нет! Дача была нестарая, большая, каменная! Ее уже после выхода Нины Алексанны на пенсию построили. Такой дом красивый, двухэтажный, и гараж, и даже маленький бассейнчик, в нем летом росли кувшинки и черепашка жила… Раньше у них там стоял деревянный домик, старый, но Нина Алексанна говорила, что раньше нельзя было построить такую дачу, какую хочется. А теперь разрешили. Она говорила, что участвует в перестройке: перестраивает дачу!

Понятно. Деньги, накопленные за время ее работы главврачом роддома – на месте хлебном и прибыльном, – лежали, ожидая дней, когда их можно будет вытащить из кубышки и вложить в милые сердцу приобретения. Возможно, немалую часть этих денег в кубышке составляла плата, наверняка щедрая, за нас с Шерил.

Ну что ж, я узнала достаточно от забавной разговорчивой девочки Оли. Пора было прощаться.

– Все это теперь не имеет значения, Олечка. Ты жива и здорова, и не надо думать о всяких ужасах. Ты, наверное, шла гулять? Тебя во дворе ждут твои подружки?

– Ой, точно! Надо же, я заговорилась с вами и забыла… Я пойду!

– Пошли вместе, я тоже ухожу.

– А вы еще придете?

Похоже, я ей понравилась, моей тезке.

– Постараюсь, – снова туманно ответила я и покинула Олю, весело направившуюся к трем девочкам во дворе, одетым в том же неуклюжем, вульгарно-взрослом стиле, что и Оля.

Удаляясь, я чувствовала, что девчоночьи глаза провожают меня, обсуждая все детали моего туалета.

Джонатан слушал мой отчет сосредоточенно, не перебивая. И только, когда я закончила, он спросил:

– Ты можешь мне объяснить, зачем человек мог подключать аккумулятор в доме, а не в гараже?

– Не знаю, – пришлось признаться мне. – У нас с мамой никогда не было ни машины, ни гаража. Это подозрительно?

– По меньшей мере, непонятно… Объясни мне про канистру с бензином. Зачем хозяин принес ее в дом?

– Ума не приложу. Если бы он еще оставил машину на улице – тогда я сказала бы: чтобы канистру не украли. Машины за одну ночь буквально «раздевают»… Но у них на участке есть гараж. По логике вещей, машина должна была стоять там. И не было никакой причины тащить канистру в дом… Только если кто-то другой ее принес?

– И эта история с коротким замыканием не вызывает у меня никакого доверия. Сдается мне, Оля, что мы имеем еще одно убийство.

– Похоже на то… К тому же странно, что они не проснулись.

– Кто-то помог уснуть покрепче?.. Эта девочка не упоминала каких-нибудь гостей, которые приезжали на дачу главврача?

– Нет. Мы можем поехать в дачный поселок и порасспрашивать соседей. Если мы, конечно, найдем там кого-то в такой мороз.

– Нет смысла, Оля. Соседи в лучшем случае добавят еще какую-нибудь деталь, которая нам снова позволит сомневаться и строить догадки. Но никто, кроме полиции, нам не сможет точно обрисовать картину. Только в полицию мы с тобой не можем пойти, а догадки мы уже и так строим – целую гору понастроили…

– К тому же пора Константину звонить, – сказала я, глянув на часы.

Жалея изо всех сил, что Джонатан не говорит по-русски – предстоящий разговор лучше было бы вести между мужчинами, – я произносила в ледяную трубку телефона-автомата:

– Не хочу обижать вашу жену, но это то, что называется «мужской разговор», который, как и наша с вами встреча, должен остаться между нами. Когда вы узнаете его суть, вы поймете меня. Я как женщина хорошо знаю, что женщины болтливы…