Именно этого желания у Джонатана не было. Или я его не чувствовала. Как будто его любовь была самодостаточна, как будто он уже был вполне счастлив, любя меня…

Я припомнила свои философствования на предмет корыстности любви и вдруг поняла одну важную вещь. Да, без сомнения, все мы, любя, эгоистичны и корыстны, все мы в любви потребители, нам непременно нужно получить взамен от предмета наших чувств, и получить многое… Но это – нормально! А если что и ненормально – то любить так, как любит меня Джонатан – ничего не желая и не требуя взамен. И что мне, спрашивается, делать с такой любовью?..

Я была уже перед его дверью.

Впрочем, у меня есть его поддержка. Это уже немало. Это именно то, в чем я нуждаюсь больше всего теперь.

Я тихо постучала.

Джонатан открыл сразу, будто и не спал. Может, действительно не спал, во всяком случае, на его лице не было следов заспанности. На нем тоже был шелковый халат серо-стального цвета.

Он даже не удивился.

– Заходи, – пропустил он меня. В его номере горела настольная лампа, и я подивилась, как такое нехитрое приспособление, дающее неяркий круг света на столе, способно создать ощущение уюта и разогнать все страхи. – Не спится?

– Кошмары снятся.

– Ложись у меня, если хочешь.

Я кивнула. Помедлила: у меня под халатом ничего не было. Глянула на него: у него, кажется, тоже. Лечь в халате – мне это показалось каким-то лицемерием. Пойти в свой номер за ночной рубашкой – тоже как-то неудобно, вроде как сама пришла, а теперь… Снять, однако, халат и остаться нагишом – это практически предложить себя, а я сейчас была меньше всего настроена на секс. Если я и была способна испытывать какие-то чувства, то только платонические.

Джонатан стоял у письменного стола, на котором лежали русские газеты, купленные утром, и внимательно их разглядывал. Он что, по ночам русский язык изучает?!

Нет, это чтобы не смотреть на меня, не смущать меня.

Решившись, я скинула халат и юркнула в постель. Будь что будет.

Джонатан повернулся ко мне:

– Тебе удобно? Ну, расскажи, что за кошмары тебе приснились.

Джонатан слушал, вглядываясь в полумраке в выражение моего лица.

– Я уверена, что Шерил пришла в сознание. Скорей бы все это закончить и поехать к ней…

– Тогда, чтобы все закончить поскорее, нам нужно быть в форме. А именно: выспаться. Чем мы и попробуем заняться, да?

Я прикрыла глаза в знак согласия. Джонатан погасил свет, и в темноте я увидела, как халат соскользнул с его плеч. Моя догадка была верна – он был в чем мать родила. Я затаила дыхание. Довольно интересная перспектива выспаться, когда двое влюбленных находятся в одной постели и при этом их не разделяет ни одеяло, ни одежда…

Игорь, вспомнила вдруг я. Мне снился Игорь, и он смотрел на меня так, будто я умерла. Где же он, что с ним, жив ли?..

Если бы не часы на руке, исправно показывающие дату, Игорь давно бы потерял счет времени.

Если бы не вишневоглазая Катя, он давно бы сошел с ума.

Прошел почти месяц со времени его заточения. До сих пор он не видел никого, кроме Кати. Против всех его ожиданий, никто не пришел к нему ни с вопросами, ни с упреками, ни с угрозами.

До сих пор он не знал, у кого это в гостях он так сильно подзадержался. И спросить было не у кого. То есть было у кого: на выбор – у Кати или у парня, охранявшего металлическую дверь. Но спрашивать можно было еще пять лет с тем же успехом: о тветным молчанием.

Даже тот факт, что Катя спала у него на руке, прижавшись большой мягкой грудью к его боку, ничего не изменил в правилах игры в молчанку: Катя спала с ним, но не разговаривала.

Странное дело, он испытывал нежность к этой девушке. Это чувство Игоря удивляло, но анализировать его он боялся: там комплекс вины перед Олей мог обнаружиться, там бесполезные страдания и никчемное раскаяние притаились…

Лучше было так, не задаваясь лишними вопросами, жить. Уже то хорошо, что жить… Теперь Игорь был уверен, что жи знь свою он выиграл. Что-то перетянуло на неведомых ему весах в его пользу. Что дальше будет, какой еще торг предстоит, он пока не знал, – ну так и нечего было об этом думать. Пока он жив, здоров и даже в неплохих условиях: кормят нормально, к омфорт есть, и даже Катя – есть…

И хоть и подозревал он, что Катя с ведома хозяина находится тут, что получила она разрешение – если не задание – лечь к нему в постель, а вот, поди ж ты, испытывал он к ней странную нежность…

Вышло это так. По истечении нескольких первых дней заточения он стал ловить себя на том, что округлые Катины формы его волнуют. Катя это заметила; стала медлить, накрывая на стол, отвечать понемногу взглядом, задерживаться. Позже, вместо того чтобы привычно уйти, принеся еду, и вернуться потом за грязной посудой, она стала присаживаться возле стола и ждать, пока он поест. Игоря она не смущала: он заговаривал с ней, и если тема не касалась его местонахождения и его будущего, то она охотно поддерживала разговор. Она была родом из Краснодара, и Игорь уже все знал о ее родителях, сестре с братом и даже о кошке.