Мелькнула мысль заявить, что это народное творчество, что слышал где-то и запомнил… Но тут словно чёрт меня за язык дёрнул, и я, скромно потупясь, выдал:

— Да вот, как-то нашло вдохновение, и само собой сочинилось.

— Однако… Вещь-то, скажу вам честно, талантливая. И много у вас таких песен?

— Ну, есть ещё пара-тройка в том же роде. Меня больше на лирику тянет.

— А можете их тоже спеть?

— Ну, почему бы и нет…

И я спел. Сначала «Отчего так в России берёзы шумят», затем «Выйду ночью в поле с конём», а напоследок «Ты неси меня, река…». Последняя вообще мне больше всего нравилась из песен в исполнении Расторгуева. В любом случае, эти композиции зашли слушателям так же здорово, как и первая.

— Арсений Ильич, у вас несомненный талант, — всплеснул руками Гришин. — Вы раньше кому-нибудь эти песни показывали? Нет? Фёдор Кузьмич, вы видели?

Байбаков согласно кивнул, бросив в рот щепоть квашеной капусты.

— Надо было мне показать, или Кузькину, глядишь, уже с нами сегодня выступал бы. Ну ничего, если задержишься в наших краях, то мы тебе устроим, Арсений… хм-м, Ильич, концерт по заявкам. Звездой района станешь!

— Какого района, — горячился подогретый спиртным Гришин. — Это же всесоюзная известность!

— Да не нужна мне эта известность, — напрягся я.

— Вы что же, хотите спрятать, скрыть эти песни от широкой общественности?! Это же преступление против русской культуры!

— Нет, ну если хотите — забирайте, — пожал я плечами.

— А почему бы и нет? В нашем хоре есть и достойные мужские голоса, не только женские. Хотя, конечно, женским отдаётся приоритет, большинство песен подбираются под них, но теперь благодаря вам мы сможем немного уравновесить ситуацию. И — с вашего согласия, естественно — я хотел бы сделать обработку в более народной манере, и возможно, с участием хора. Я уже слышу, как на песне «Ты неси меня, река» вступают балалайки, а дальше баян.

— Честно говоря, слабо представляю…

— Экий вы упрямец, Арсений Ильич! — всплеснул руками Октябрь Васильевич. — Давайте договоримся так… Я делаю обработку, после чего вы приезжаете на репетицию и слушаете окончательный вариант ваших песен. Устраивает?

Я помедлил несколько секунд, затем со вздохом кивнул:

— Ладно, может, и правда что-то толковое получится.

— Обязательно получится, — расплылся в улыбке Гришин, подтягивая вверх сползшую на бёдра простыню. — Текст и ноты напишете?

— Хм… Текст напишу, а нотную грамоту, извините, так и не освоил.

Гришин на секунду задумался.

— Так! Нужна ручка и бумага. Впрочем, сгодится и карандаш. Найдётся, Фёдор Кузьмич?

— Сейчас организуем… Гриня!

Через минуту передо мной лежали обычная ученическая тетрадь в линейку и шариковая ручка. Я записал текст всех четырёх песен, а Октябрь Васильевич, даже не попросив меня напеть, начеркал ноты. Всё-таки феноменальная память у человека! Или это только к музыке относится?

Заодно он написал и свой домашний телефон, вырвал лист с номером и отдал мне:

— Вот, держите, позвоните примерно через… Через, пожалуй, пару недель. Я так понимаю, что такое авторские права — вы и понятия не имеете?

— Что-то слышал краем уха, — немного приврал я.

— Есть такое Всесоюзное агентство по защите авторских прав, сокращённо ВААП. Эта организация следит за всеми фактами использования в стране и за рубежом произведений советских авторов. Но сначала нужно туда приехать и зарегистрировать авторские права на песню, книгу или сценарий… Ничего страшного, я всё устрою. В Пензе есть уполномоченный от ВААП, я его знаю, вам нужно будет только приехать и поставить подпись в нужном месте. Уверен, эти песни будут звучать и по радио, а возможно, что и по телевидению. Ну и, соответственно, будете получать гонорар.

— Большой? — не удержался я от вопроса.

Какие гонорары получали ведущие советские писатели и композиторы, я читал в сетях в той, прошлой жизни. Тот же Юрий Антонов жаловался, что деньги в мешках лежали под кроватью, и он не мог их потратить. Приврал, наверное, но доля правды в этом была.

— Это будет зависеть от того, насколько часто ваши песни будут звучать. И не только по радио и телевидению. С каждого исполнения на любом концерте вам будет начисляться определённая сумма. Большие деньги в этом плане дают рестораны, не исключаю, что эти песни уже в эстрадной обработке там тоже будут звучать. Даже несмотря на то, что большую часть доходов с исполнения присваивает государство, автору тоже кое-что перепадает. А некоторым очень даже ничего перепадает, хватит и на машины, и на кооперативные квартиры.

Я прикрыл глаза. В этот момент я сам себе напоминал Кису Воробьянинова из фильма Гайдая «Двенадцать стульев» в эпизоде, где во время аукциона «отец русской демократии» представляет себя в Париже, в собственном особняке, из окна которого видна Эйфелева башня, и в окружении играющих на арфах одалисок.

На мгновение мелькнула шальная мысль, не заняться ли сочинительством уже написанных песен на поточной основе, но тут же я её от себя отогнал. И эти три — уже перебор. Меня вообще сюда забросили не песни заимствовать, а людей исцелять. Хотя, если вспомнить точную формулировку, то этот ДАР — всего лишь бонус, компенсация за то, что небесная канцелярия не уследила за мной и я ушел из жизни раньше запланированного срока.