Я умертвие, в конце концов! Это меня здесь должны бояться!

Выбравшись из-под одеяла, я замерла. Откуда холод?.. Разумеется, все создания Тьмы не были теплыми. От меня, по словам дяди, исходила ровная прохлада, особенно приятная в жаркий день и практически незаметная во все остальное время.

Призраки ощущались, как дуновение ветра, умертвия, по большей части, были ледяными, но чтобы изморозь…

Странно. О таком я никогда не слышала.

— Эй! Я тебя видела! — заявила я, ежась на самом настоящем морозе. Потянулась к керосиновой лампе, стоящей у кровати, нащупала спички. Спустя секунду комнату осветил яркий огонек.

Я огляделась. Белая тень, которую я заметила краем глаза, исчезла.

Призрак?

Пожалуй.

Очень сильный, учитывая, насколько холодно стало в комнате.

Ну и чего я так испугалась, дуреха? Призраки — самый безобидный вид нечисти. Заговорят до смерти — вот и весь вред. Конечно, они могут быть весьма назойливыми, потому что чаще всего маются от скуки, да и характер портится со временем.

— Ты хочешь поговорить? — спросила я, потому что знала, что на призраков эта фраза действует гипнотически.

Они обожали разговаривать.

Изморозь закрыла все окно, коснулась рамы, появилась переливающимся в темноте уголком блеска под самым потолком.

— Ну так как?

Я подняла руки, готовясь плести заклинание. Упокоить призрака просто, достаточно небольшой искорки магии Тьмы, которая притянет призрака к себе и отправит его подальше от этого мира.

Если это необходимо, конечно.

Иногда призраки бывали вполне мирными. Например, в МагАк обитал профессор Мортимер — очаровательный старичок, который умер лет пятьсот назад, но никак не желал прощаться с жизнью. Его держал в этом мире миллион непрочитанных книг из библиотеки, так что профессор Мортимер часто просил кого-то из адептов переворачивать ему страницы — а взамен тайком диктовал правильные ответы на экзаменах.

«Жалкое существование, — бросал Уилл, стоило ему увидеть белый полупрозрачный бок профессора Мортимера, который даже после смерти оставался круглым и лучащимся жизнью, если можно так сказать. — Не понимаю, как так можно жить».

«Каждый выбирает сам», — пожимала плечами я.

«Нет, Лизбет, — отрезал Уилл. — Есть вещи совершенно неприемлемые, и это одна из них».

Я поморщилась из-за некстати всплывшего в голове воспоминания.

У Уилла всегда и на все было твердое однозначное мнение. Поэтому я и отказала ему, когда он сделал мне предложение. Не могла представить себя рядом с кем-то настолько… закостенелым.

Рейвен был совсем другим.

Тогда.

А сейчас….

— Эй, выходи! — позвала я, встряхнувшись. — Хватит меня пугать. Что ты хотел?

Вдруг в тишине раздался скрежет. Отвратительный, громкий.

Я зажала руками уши и огляделась. Скрип не прекращался, я никак не могла понять, откуда он.

Нужно больше света. Я метнулась к лампе, взяла ее в руки, встала на середину комнаты и замерла.

На покрытом изморозью окне появилась тонкая едва видная надпись, как будто кто-то выцарапывал ее на стекле иголкой или ногтем.

«Т», «Е», «Б»…

Я вскрикнула и тут же зажала рукой рот. Голос прозвучал невероятно громко в ночной тишине — не хватало только перебудить всех!

«Тебя»? Буква «Я» получилась смазанной, но узнаваемой.

Тебя?

Звучало как плохая шутка.

От страха меня парализовало, и я смотрела на то, как вслед за буквой «Э» на окне появляется буква «л».

«Элизабет»? Этого не может быть.

«Тебя, Элизабет?»

Это ответ на мой вопрос?

Что за… какая нечисть могла провернуть такое?!

Зажмурившись, я нащупала у себя внутри огонек прохлады и позволила силе вырваться на свободу. Мигнула яркая золотистая вспышка, а затем все затихло.

Скрежет больше не звучал.

Все? Да, мое заклинание было не очень-то точным, но зато сильным.

Я это — что бы это ни было — упокоила?

В коридоре раздались торопливые шаги, а затем дверь распахнулась.

— Что здесь произошло? Элизабет?

Снова звук шагов, а затем Рейвен схватил меня за плечо и развернул к себе.

— Что здесь произошло?! Ты кричала.

Я открыла глаза и уставилась в лицо Рейвена. Похоже, он тоже не спал: одет был в рубашку с расстегнутой верхней пуговицей и в брюки.

Снова он выглядел, как аристократ в сотом поколении, которым и являлся, всегда красивый, элегантный и собранный, а я — растрепанная и заикающаяся от страха. Почему-то стало неловко.