Александр Лаптев
И тогда я сказал: согласен!
Сначала я услышал через раскрытую балконную дверь звук подъезжающего автомобиля, потом захлопали дверцы с угрожающим клацанием, особенно отчетливым в утренней тишине; послышались шаги нескольких человек -- шаркающие -- по асфальту, и гулкие -- по деревянным ступенькам крыльца. Я лежал с закрытыми глазами на кровати и прислушивался. Шаги остановились возле выходной двери, повисла напружиненная, наполненная недобрым предчувствием тишина...
Через секунду я был на ногах.
– - Сейчас, сейчас!
– - бормотал я, цепляя на ходу тапки босыми ступнями; грохот стоял такой, будто двадцать человек разом стучали кулаками в ворота - немедленно проснулись все собаки нашего квартала и дали о себе знать.
– - Ну сейчас же, иду!
– - Рискуя свернуть шею, я съехал по узкой винтовой лестнице на первый этаж и, запинаясь о ковер, задевая стулья и столы, бросился в прихожую.
На пороге стояли трое мужчин в одинаковых серых плащах. Не нужно было иметь много сообразительности, чтобы сразу признать в них доблестных наших полицейских. Эти протокольные физиономии, и немигающие, будто замерзшие глаза бывают только у одной категории людей. На лужайке перед домом остывал автомобиль с косыми синими полосами сбоку, на крыше прилепился неизбежный оранжевый колпак.
Остатки сонливости слетели с меня.
– - Какого черта вам тут нужно, уважаемые?
– - спросил я по возможности мягко, запахиваясь покрепче в длиннополый халат среди промозглого сентябрьского тумана.
Тот, что стоял ближе других и носил на лысине теплый берет из шерсти, молча поднял руку и сунул мне под нос удостоверение сотрудника полицейского управления.
Я пробежал глазами текст и согласно кивнул. Враждебность моя несколько уменьшилась.
– - Чем могу быть полезен?
– - спросил я, подняв левую бровь.
– - Мы не могли бы пройти в дом?
– - произнес сотрудник, глядя мимо мен стеклянными глазами.
– - В до-ом?
– - протянул я, и посмотрел по очереди на трех незваных гостей.
– - Нет, в дом пройти нельзя!
Те, казалось, озадачились таким ответом. Лица у них сразу поскучнели, если только может поскучнеть лицо, для которого скука сделалась своего рода визитной карточкой.
– - И все же я вынужден буду настаивать, -- произнес тип в берете.
Другие молчали, но лучше бы они возмущались, -- ей богу, это было бы естественнее и не так пугающе.
– - А в чем, собственно, дело?
– - задал я дежурный вопрос, понимая уже, что пустить визитеров все-таки придется: их полномочия были мне слишком хорошо известны.
Тип сразу смягчился. Лицо его как-то прояснилось и он задышал ровнее.
– - Дело самое пустяковое, -- сообщил он по-свойски, -- просто мы получили один сигнал и должны его проверить.
– - Какой сигнал?
Сотрудник вздохнул.
– - Вообще-то, я не должен этого говорить...
– - он оглянулся на коллег и чему-то своему улыбнулся -- хороший такой дядька, сейчас видно -- приличный семьянин и в душе демократ. Он шагнул ко мне и приблизил лицо.
– - Полчаса назад в полицейское управление позвонил какой-то псих и сказал, что в доме на Садовой-пять произошло убийство.
– - Убийство?
– - машинально переговорил я.
– - Именно. И даже не одно, а целых два!
Я напрягся, пытаясь вникнуть в смысл таких странных слов, но то ли по причине ранней поры, то ли еще почему -- до конца постигнуть их не смог. "Что за черт! Какое, к... убийство?"
– - Скажите, в доме есть кто-то кроме вас?
– - снова обратился до меня инспектор.
Мы все еще стояли на крыльце, и я начинал поеживаться от липкой холодной свежести.
– - Нет, я один живу. Хотя, заезжали ко мне вчера два приятеля, но они вчера же и уехали. Так что...
– - Два приятеля заезжали?..
– - сотрудник сразу посерьезнел, поднял голову и посмотрел на раскрытую балконную дверь: занавеска высоко поднималась в проеме и красиво так, медленно опадала.
– - Да ладно, поехали!
– - махнул рукой тот, что стоял с краю. Вся фигура его выражала недовольство, вероятно, он проклинал в этот миг свою полицейскую судьбу: эти внезапные ночные выезды по любому сигналу, самих "сигнальщиков", которые без устали, день и ночь, блюдут словно церберы чужую нравственность, погоду проклинал и, очевидно, меня тоже рад был послать куда подальше.
Инспектор в шерстяном уборе, бывший, видно, здесь за главного, заколебался. Он оглянулся в нерешительности на автомобиль, потом посмотрел себе под ноги, и снова на меня. В глазах его сверкнул отблеск восходящего солнца.
– - Надо бы проверить, -- подал вдруг голос тип, стоявший посередине - высокий и мрачный мужчина с лошадиным лицом и глубоко посаженными глазами.
Таким образом случилась патовая ситуация: один полицейский высказывался за проверку, другой желал немедленно уехать, а третий что-то колебался. Мой голос мог при таком раскладе имел решающее значение.