Корабль отправился дальше так быстро, как только смог и на свой максимум ускорил, чтобы поскорее добраться до города. Через пару дней уже будем на месте, и надеюсь, никто на нас не нападет.

— Мы будем помнить вас и обязательно встретимся, у престола богов, — закончил молитву глава наемников.

После чего он отправил нас нести дозор, приглядывать за ранеными или отдыхать. Работу никто не отменял, несмотря на траур.

Барти и Крес отправились отдыхать, а вот мне совсем не хотелось ничего делать, да и моя смена еще не наступила. Отправился подальше от всех постоять и подумать над пережитым.

«Они приходили за нами… И эти люди пострадали из-за нас…»

Пускай косвенно, но мы виноваты в произошедшем.

Я знал, что демоны охотятся за нами, но не предполагал, что они прибудут так рано. Это меня мучало и заставляло чувствовать сильную вину.

«Я приношу одни неприятности…»

Эту фразу я хотел забыть, ведь я пообещал себе больше не расклеиваться и не позволять пораженческих мыслей, но…

— Эй, не хандри, — меня хлопнули по плечу и рядом встал Хенкель. — Будешь много печалиться, и совсем расклеишься.

— Знаю, — вздохнул я. — Но от этого не легче.

— Понимаю, — кивнул журналист. — Терять кого-то… болезненно…

Он не стал закуривать, и некоторое время молча смотрел на текущую воду. Впервые вижу Хенкеля столь… задумчивым. Обычно он куда оптимистичнее и веселее, а тут вдруг такой тихий.

— Не важно, — улыбнулся шейдлинг. — Ты ничего не мог сделать для них. Сам с трудом выживал.

— Да знаю я. Просто…

— М?

— Демоны… они… странные…

— Урод! Я отомщу за него!

— Бахеги! Не-е-ет!

— Они… тоже злились, когда теряли друзей…

Те демоны, которых я убил. Они злились, и в них видно было, что потеря товарища все же сказывается. Я как-то привык думать о демонах как о бесчеловечных тварях, что не имеют чувств и милосердия, в них нет ничего человеческого. А оказывается, даже они могут чувствовать потерю.

— Вроде демоны же возрождаются в своей Демонической реальности, а так реагируют…

— Не совсем так, — прошептал Браун. — Они воскресают, но порой могут потерять что-то… Память, часть важных черт или какие-то недостатки… Умерший друг может вернуться уже другим.

— М?

— А, ну я так слышал, — тут же сменил он тон. — Я порой разговаривал с представителями Инквизиции, и они рассказывали, что слабые демоны после воскрешения могут измениться, а порой и вообще не вернуться ведь их душа может быть растворена или слита с кем-то другим. У них свои правила.

— Ясно, — пожал я плечами.

Значит, потерь и они боятся, хотя бы на низком уровне.

Если бы они ни были нами убиты, то возможно сейчас также бы грустили и поднимали тост в честь потерянных друзей.

Странно это.

— Демоны — враги, примирение с которыми невозможно. Да, они могут проявлять какие-то человеческие качества, но не обманывайся… — сказал Хенкель, доставая сигарету. — Эти качества только для «своих». Даже от тех, кто когда-то был человеком, ты не увидишь ничего, кроме злобно оскаленной хари.

— Да уж… Если бы с ними можно было договориться, мир был бы совсем другим, — согласился я, смотря на реку.

Так мы и стояли, молча, глядели на воду, а каждый думал о чем-то своем…

— Ум-м-м-м-м… — застонал Ричард от сильной боли в груди.

Тело жутко болело и горело, дышать тяжко, а сам он уже не мог забыться в сладостном сне, а потому просыпался. Сознание сначала было охвачено жаром, но постепенно прояснялось, и молодой рыцарь пришел в себя.

— Вот, выпей, — прозвучал рядом женский голос.

Немного отпив холодной воды и потушив пожар в горле, он пришел в себя. Зрение восстановилось, и рядом с собой он увидел Клаудию. Девушка облегченно вздохнула и улыбнулась ему.

— Доброе утро, — сказала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Все болит, — ответил Ричи.

Он постарался вспомнить, что с ним случилось.

Помнил как вызвал того охотника на дуэль, но в бой вмешалась Флорайн разозлившись на него, а после один удар и темнота.

«Я думал, она меня убьет», — подумал молодой Эшби.

Наивно было строить какие-то планы, но тогда он даже не предполагал насколько огромная их разница в силе. Ему повезло, что она все же сдержала себя и не стала лишать его жизни. Право у нее было, и даже его семья ничего бы с ней не сделала, а он вошел бы в историю семьи как неудачник, погибший на дуэли от той самой девушки, чью честь он пытался защищать.