Муж, который носил на руках, сдувал пылинки и, как мне казалось, любил меня так искренне! Человек, которого я считала самым родным. Самым близким. С которым собиралась всю жизнь прожить и все невзгоды и трудности пройти вместе! До самого конца, что бы ни стояло на нашем пути!

А Ляля?

Я ведь ее всегда любила!

Никогда не ревновала из-за того, что мама уделяла ей намного больше внимания и нежности. Соглашалась с мамой. Что у сестренки нет отца, поэтому нужно сделать все, чтобы она не чувствовала себя обделенной!

А ей ведь даже стыдно не было! Как она нагло и самоуверенно смотрела мне в глаза! И даже не пыталась прикрыться!

Они оба. Ну… Хоть бы притворились, что ли… Сказали бы что-нибудь, что положено говорить в таких обстоятельствах… Я не поверила бы, конечно, ни единому слову! Но…

Нет. Ни один из них ведь даже и не попытался как-то оправдаться! Наоборот! Они оба вели себя так, как будто готовы прямо тут же вытереть об меня ноги и без стеснения продолжить заниматься сексом прямо на моей кровати!

Черт.

Эмоции очень трудно сдержать.

Я всхлипываю, а после позволяю наконец горячим слезам политься прямо на лицо. На теплый свитер с чужого плеча.

Сообщения пиликают одно за другим.

Я мне даже смотреть не нужно. Я прекрасно знаю, от кого они.

И все же…

Дрожащей рукой вытаскиваю телефон из сумочки.

«Мила. Дорогая. Любимая моя. Пожалуйста, вернись, и мы поговорим»

«Милочка, мы с ног сбились. Полицию пока поднимать на ноги не стали, чтобы не раздувать скандал. Пожалуйста, одумайся и вернись»

Я снова всхлипываю.

Понятия не имею, как поступают женщины в подобных ситуациях!

Прощают? Тем более, что у нас с Егором будет ребенок!

Может быть.

Я обхватываю себя руками.

Прикрываю глаза. Пытаюсь почувствовать. Вспоминаю все наши счастливые моменты. То, сколько мы пережили вместе. Как строили планы на будущее. Как мечтали оба о ребенке!

Нет!

Трясу головой, заставляя себя сбросить это наваждение воспоминаний.

Возможно, если бы это был только единственный раз! И не с моей сестрой! И не так нагло!

Тогда, возможно я могла бы думать о каком-то прощении. Только думать, но так…

Зачем тогда он меня ищет?

Признается в любви в этих сообщениях? Пытается вернуть?

Впрочем, последнее сообщение мужа звучит больше как угроза. А еще…

Еще я помню его глаза в тот момент, когда я их застала.

В них не было ни капли раскаяния. Удивление. Злость. Но… Не вина. Нет. Ее там точно не было!

«Мила, возвращайся. Ну что ты за эгоистка? У меня сердце, я из-за твоих выходок в больницу могу загреметь! А Лялечка беременна! Ты хочешь, чтобы у нее был выкидыш из-за тебя? Она же тоже волнуется! Места себе не находит! Хочешь нас обеих угробить?»

Это уже от мамы.

Я смотрю на буквы сквозь пелену слез.

Смаргиваю несколько раз. Даже не верю, что она такое могла написать!

— Из-за меня!

Слегка истерично повторяю с нервным смешком, в сотый раз прочитав сообщение.

Вот, значит, как. Это еще и я во всем виновата!

А ребенок у нее от кого? От Егора, получается!

Иначе разве бы она легла с ним в одну постель, беременная от другого?

Хочется отшвырнуть телефон.

Так, чтобы он разлетелся на мелкие осколки. Чтобы не получать больше этих посланий как будто из какого-то чужого, выкривленного мира!

Но…

Уже начинает темнеть. Скоро ночь. И заряда у меня осталось совсем немного.

Я не могу здесь ночевать, хоть, если откровенно, то очень хочется. Закутаться в эти одеяла и никуда не выглядывать из своего надежного убежища.

Но что дальше? Ведь завтра настанет день. И мне придется куда-то идти. Что-то со всем этим делать!

Моя зарядка до утра не доживет. Значит, мне нужно искать решение. И прямо сейчас!

Судорожно перебираю в уме всех, кому бы я могла позвонить.

Университетские подруги… Они сразу отпадают.

Почти все время я проводила в корпорации отца, пока другие мои сокурсники ходили по вечеринкам и ночным клубам. Да. У меня не было этой беззаботной юности. Я старалалась и трудилась. Думала о будущем. Вкладывалась на максимум, как могла.

Теперь жалею об этом. Потому что, как оказалось, все эти года тяжелых трудов, были зря.

— Так, Мила. Не раскисай!

Командую себе вслух и голос немного жутковато разносится эхом по пустой и уже почти темной стройке.