Лилиан затратила немало сил, пытаясь уговорить ее порвать с прошлым, уйти от мужа и начать новую жизнь. Бедняжка никак не могла решиться: это сулило слишком большие перемены. Жизнь, жаловалась она, слишком безрадостна, слишком отупляюща. Как-то раз она поймала себя на том, что мечтает о служащем из конторы мужа. Ее часто тревожили грешные сны. Это смущало, и она спрашивала Лилиан, не слишком ли безнравственны ее фантазии. Лилиан лишь улыбалась и продолжала уговаривать ее уйти от мужа.

Постепенно Лилиан оказалась втянутой в самый центр чужой жизни. Ей было приятно ясно видеть проблемы другого человека и пути их разрешения. Впервые в жизни Лилиан чувствовала себя нужной, она приносила пользу и получала от этого огромное удовлетворение. Все эти фантазии, убеждала Лилиан, вполне нормальны и естественны, поэтому их стоит осуществить. Думала Лилиан при этом не столько об этой милой женщине, сколько о себе. Та пугалась и отрицательно качала головой. Нет, это невозможно. Никогда. Это значит сознательно совершить зло. Лилиан возмущалась. Если невозможно порвать с ненавистной жизнью, то не стоит ли сделать ее хотя бы более приятной? — спрашивала она. Лилиан убеждала настойчиво и методично, она рисовала заманчивые перспективы любовной связи, ей самой нравились собственные слова. Кончилось все тем, что Лилиан в один прекрасный день решила, что все ее рецепты очень хорошо подойдут и ей самой. Эта мысль словно распахнула настежь чуть приоткрытую дверь.

Примерно в то же время Лилиан познакомилась с ее братом. Как-то раз они вдвоем зашли к ней в отель. Сестра представила Лилиан брата, дипломата, только что прибывшего в Париж. «Мой отпуск заканчивается, с застенчивой улыбкой сказала она, — а брат совершенно не знает города». Не могла бы Лилиан познакомить его с Парижем?

Лилиан, конечно, согласилась. Она вполне созрела для этой встречи, потому что чувствовала себя бесконечно одинокой в самом романтичном городе мира.

Удивилась ли она, увидев его в первый раз и признав в брате своей подруги Дэвида Тернера? Или, точнее сказать, человека, которого она некогда знала под именем Дэвида Тернера. Человека, к которому привязалась, человека, которого спасла много лет назад и которого так внезапно потеряла. Человека, ставшего в те далекие теперь годы ее наставником и учителем и сейчас готового вновь взять на себя эту роль, открыть для нее таинственный мир, который Лилиан так страстно мечтала познать.

Он все еще был очень красив и энергичен. Может быть, даже слишком. Конечно же, он не походил на верх совершенства и кое-что в нем неплохо было бы изменить, чем и попыталась заняться Лилиан. Но в нем ощущались постоянство и надежность. Его мир был столь ясен и понятен, что в сравнении с ним ее собственный мир и мир Филиппа выглядели особенно беспорядочными. Этот хаос, в котором она жила долгие годы, исчезал, как только Лилиан встречалась со своим новым другом. Но больше всего Лилиан подкупало то, что он никогда не стремился уйти от нее в какую-то другую жизнь, где ей, Лилиан, не было места. Он никогда внезапно не исчезал. Он всегда был рядом. Наоборот, ей время от времени приходилось оставлять его. У Лилиан захватывало дух от новых ощущений. Их связь была сном, сказкой, мечтой. Кто мог сказать, что их отношения приведут к тому, к чему привели?

— Как Мими? — спросила Лилиан.

— Прекрасно, — ответил он. — Часто спрашивает о тебе, скучает.

— Мне ее очень не хватает.

— Да? — Он улыбнулся и взял ее руки в свои.

— Я хотела тебя спросить... — Она в нерешительности умолкла, но продолжила: — Почему ты послал ко мне Мими? Почему не пришел сам?

— Ты хочешь знать правду? Я не знал, как ты встретишь меня. Тогда, в Токио, я так внезапно покинул тебя. Это было необходимо, но я боялся, что ты можешь не понять.

Лилиан слабо улыбнулась.

— Я так хорошо помню день, когда Мими привела тебя ко мне. Я ведь была совершенно уверена, что никогда не увижу тебя. Во всяком случае, я постоянно твердила себе это. Но в глубине души всегда жила надежда. В сущности, все эти годы я только и делала, что ждала тебя. Ты многому меня научил. В том числе и терпению.

— А я так и не поблагодарил тебя за то, что ты сделала для меня в Токио.

— Ты сделал больше. — Она сжала его пальцы. — Ты возродил меня.

Их глаза встретились. Лилиан поняла, что настал момент, когда следует перейти Рубикон. Она высвободила руку и достала из своей сумочки крошечный пакет.

— Я принесла, — просто сказала она и положила пакет ему на ладонь. Вот и все, подумала она, вот и все. Легко и просто. Душа ее пела.

— Вот, — сказал Евгений Карск, — мы с тобой и подошли, но не к концу, а к началу. — Он поднял бокал и улыбнулся. — У нас впереди целый мир, новый мир.

Когда Элиан проснулась, Майкла уже не было. Она заворочалась на футоне в крошечной комнате для гостей в квартире Стика Харумы. Простыни еще хранили тепло Майкла. Она нежно погладила вмятины, оставленные его телом, положила голову на его подушку и закрыла глаза. Она не спала, она мечтала о Майкле.

Когда Элиан снова разомкнула веки, она была готова к новому дню. Завернувшись в старое кимоно Стика, отправилась в ванную. Надо будет приобрести какую-нибудь одежду, подумала Элиан, рассматривая себя в зеркале. Выйдя из ванной, она услышала шум на кухне, заглянула туда. Стик возился с завтраком.

— Вы видели Майкла? — спросила Элиан.

— Он ушел еще до того, как я встал, — ответил Стик, скатывая рисовые шарики. Вдруг он взглянул на нее и спросил: — Вы любите такое блюдо на завтрак?

— Не очень.

Стик усмехнулся.

— Я тоже. Тогда, может, заглянем в кафе на Синдзуку?

Элиан весело рассмеялась:

— Позвольте, я угадаю. Уж не то ли, что облюбовали американцы?

— Именно. Там лучшие оладьи по эту сторону линии перемены дат.