И тут Миша охнул и чуть не выронил лампу. Вжух! Как же он мог забыть! От досады Миша даже ударил себя лапой по лбу – лапа была мягкой, и получилось не очень больно.

Зайка Вжух был Мише лучшим другом, а Миша только сейчас вспомнил, что керосиновая лампа Вжуха недавно вышла из строя. Что если он не успел ее починить? Что если он остался совсем один? Что если его нора потонет в этой темноте? Нужно срочно что-то делать, скорее идти к нему. Море темноты разделяло их, но нужно было во что бы то ни стало его переплыть.

Миша шагнул за порог. Под лапами его, будто волны прибоя, зашуршали опавшие листья. Он сделал еще несколько шагов, потянул носом воздух. Пахло осенью. Значит, под завесой темноты по-прежнему осень, рыжая, золотая, багряная. И хотя верилось в это с трудом, Миша верил.

Миша хорошо помнил дорогу к Ромашковой поляне, где жил зайка Вжух. Главное – не терять направление. Он медленно пошел вперед, держа лампу перед собой. Толку от ее робкого света было немного, и все-таки с ним было уютнее. Миша осторожно брел по палой листве, а рыжий огонек раскачивался в такт его шагам, и издали казалось, что сквозь темноту пробирается одинокий заблудившийся светлячок.

Внезапно прямо перед Мишиным носом вынырнуло что-то огромное и когтистое. Куст шиповника! Тусклый свет лампы в последний момент выхватил его из темноты. Медведик успел отшатнуться, чтобы не угодить прямо в его колючие объятия. Но, сделав шаг назад, он оступился, вскинул лапы, чтобы не упасть, и выпустил лампу. С треском она упала в листву и погасла. Над Мишей сомкнулась темнота.

Миша зажмурился и застыл, затем медленно открыл глаза и вновь опустил веки. Ему показалось, что с закрытыми глазами видно чуточку лучше. «Наверное, – решил он, – это оттого, что с закрытыми глазами он не видит ничего, а с открытыми видит темноту. С ним и раньше бывало, что он ничего не видел, например, когда они с друзьями играли в жмурки, а вот внутри такой плотной темноты он оказался впервые.

Миша решил двинуться дальше вот так, с закрытыми глазами, будто играет в жмурки. Он сделал пару шагов, задумался, повернул в другую сторону и вдруг понял, что потерял направление. Он больше не знал, в какой стороне Ромашковая поляна! Он даже не был уверен, что сможет вернуться обратно в берлогу.

Открытие было неприятным. Миша нахмурился и посмотрел в темноту почти сердито. Они так не договаривались! Собственно, они с темнотой вообще никак не договаривались, но отступать Миша был не намерен. «Буду смотреть на тебя, пока не ответишь», – говорил его насупленный взгляд. Темнота оставалась безучастной, но Миша мог быть очень упрямым, когда дело было действительно важным. А что может быть важнее Вжуха!

Так они и стояли – Миша и темнота. Медведик вглядывался в нее, ожидая ответа, а она плескалась у его лап, непроницаемая, густая и молчаливая. Сколько они простояли так, Миша не знал. Может быть, полминуты, а может, целую вечность, которую и временем-то не измеришь. И вдруг она ответила!

Далеко впереди замерцал огонек. Крошечный, серебристый, едва живой. Осторожно пробуя землю лапой, чтобы не свалиться в какой-нибудь овраг, Миша пошел на этот призрачный свет.

Сначала казалось, что огонек совсем не приближается, такой он был маленький и несмелый. Но вот свет его стал увереннее. Подойдя ближе, Миша увидел, что огоньков было несколько. Они повисли в темноте, будто стайка застывших в воздухе светлячков. Охваченный любопытством, медведик ускорил шаг и оказался рядом с семейством необычных грибов. Они стояли на длинных, тоненьких ножках, которые изгибались под тяжестью больших шляпок. Шляпки эти, по форме напоминавшие колпачки, излучали мягкий серебристый свет.

Никогда Миша не видел в лесу таких грибов, а ведь грибником он был опытным. «Может быть, – подумалось ему, – в отличие от всех прочих растений, которым нужен свет, эти растут только в такой кромешной тьме». Мысль казалась разумной. Зачем нужны светящиеся грибы, когда вокруг все и так залито солнцем?

Миша с интересом разглядывал необычное семейство. Все грибы были разного роста, как и в любой семье, где есть взрослые, а есть малыши. Самые низенькие и тусклые были Мише по пояс, а самые высокие – выше его на голову и сияли гораздо ярче.

Медведик долго стоял в нерешительности и, наконец, сорвал один из самых высоких грибов – ему нужно было как можно больше света. На ощупь ножка гриба была прохладной и удобно помещалась в лапе. Миша мысленно поблагодарил грибное семейство и пообещал себе, как только рассеется темнота, обязательно посадить сорванный грибочек обратно в землю.

Сжимая в лапе грибной фонарик, Миша сделал несколько шагов в темноту. И она расступилась перед ним. Темнота, конечно, не испугалась, просто вежливо пропустила его вперед, а затем вновь сомкнулась позади него. Миша очутился в круге серебристого света, и все попадавшие в него предметы тоже казались серебряными: сухая листва, кусты шиповника, его собственная бурая шерстка. Он сделал еще несколько шагов, огляделся, присмотрелся и заметил знакомый пень, по форме напоминавший кабанью голову. Вот, значит, где он оказался! Совсем недалеко от своей берлоги.

Миша приободрился. Теперь он снова знал направление к норке Вжуха и пустился в путь. Когда он шел, серебристый колпачок покачивался над его головой, и круг света покачивался вместе с ним. Так, шагая, покачиваясь и мерцая, под шорох палой листвы они с грибным фонариком и добрались до Ромашковой поляны.

Поляна, обычно залитая ярким солнцем, утопала в густой темноте, как и весь остальной лес. Миша обошел ее кругом, прежде чем найти вход в норку Вжуха. Миша отворил дверь и, пригнувшись, заглянул внутрь.