Шрифт:
Тот, что стоит ближе, делает два шага по моей крошечной спальне и хватает меня за локоть. Злобно ухмыляется, демонстрируя ряд кривых зубов.
— Тебя Олег Борисыч искал, Солнцева. Разговор есть!
У меня сердце уходит в пятки. О, Боже! Нет! Только не это!
— ПУСТИТЕ! ПОМОГИТЕ! — воплю, извиваясь в руках амбала. — Я с вами никуда не поеду!
Две пары рук поднимают меня вверх как пушинку и волоком тащат к выходу.
— Аля! Помоги! — кричу перепугано.
Однако «подруга» и бровью не ведёт.
— Всё как договаривались, Геннадий! — говорит одному из амбалов, которого Алька почему-то знает по имени. — Я вам позвонила, как только она домой пришла. Всё, как договаривались! — повторяет заискивающе.
Поражённо смотрю на неё.
Вот же сучка!
Слов цензурных не хватает!
Получается, это Алька им меня сдала?!
— С ней что делать? — другой громила, лысый как бильярдный шар, басит, обращаясь к Геннадию.
Держащий меня за локоть мужчина хмурит свой узкий лоб.
— И эту с собой забираем, — косо усмехается. — Олег Борисыч сказал не оставлять свидетелей.
Вот тут настаёт черёд Альки пугаться.
— Куда это вы меня…
Но договорить она не успевает, потому что третий мужик скручивает ей за спиной руки.
— А ну, пошла!
Нас по очереди выталкивают из квартиры, а потом быстро стаскивают вниз по лестнице.
Сердце колотится в груди как сумасшедшее.
Господи боже!
Кто-нибудь! Помогите!
Глава 52
Александр
Ещё только утро, а я уже дерьмово себя чувствую.
Бегло просматриваю скопившиеся на столе документы. Дохрена их. Но разбираться сейчас не планирую. Мы же типа в отпуске. А в отделение заехали только для того, чтобы с Рамзиным перетереть.
Его ещё нет на рабочем месте, так что мы с Мишей сидим у себя в кабинете.
Он тупо пялится в окно. Ведёт себя, блин, странно. Вчера после того, как Маша уехала, сразу в комнату ушёл, где она спала, закрылся там и больше не выходил. Я хотел его на разговор вывести, обсудить положение, но брат, походу, вообще закрылся.
— Слыш, сгоняй за кофе, — массирую виски, обращаясь к нему.
Мишан никак не реагирует. Он мне за утро и двух слов не сказал.
Делаю глоток воды. Пиздец хреново.
Я вчера свои психологические проблемы решал привычно — ужрался в хламину, чтобы хоть как-то заглушить чувство вины, а теперь, вот, расхлёбываю последствия. В таком состоянии одно хорошо — мысли о Маше пульсируют не так болезненно. Похмелье здорово отвлекает от самобичевания.
Хотя, какое, к чёрту, самобичевание? Давно пора признать, что я — дерьмо.
И Палыч вчера правильно сказал. Я, блядь, конченный. Отец наш в гробу перевернулся, если бы узнал, в кого я превратился.
Хотя в жизни я довольно натворил, но отчего-то именно после Маши чувствую себя особенно погано. Понимаю, в этот раз не просто переборщил — я нахуй сбил все шлагбаумы! Сорвался в пропасть, и её за собой утащил.
До сих пор в голове не укладывается.
Реально целка.
Невинная, нежная, чистая.
И тут мы. Лапищами грязными её трогали.
Вообще не сдерживались, хуже, чем со шлюхой с ней…
Зажмуриваюсь и закусываю губы до металлического привкуса.
Жесть. Сплошное наваждение!
Главное, как всё исправить теперь — я в душе не ебу.
Наверное, если бы она реально заяву на меня накатала, мне бы даже легче стало. Заслужил. Вот только Маша не станет, я почему-то уверен. И денег не возьмёт — только ещё сильнее оскорбится.
Единственное, что мы с Мишей можем — это полностью оградить её от преследования Рамзина и Хлыщёва. Это уж нам под силу. Сперва проясним с ними кое-какие моменты, а уже потом…
К ней придём. С цветами и прочей хренью, которую девчонки любят. Даже если она на коленях заставит нас ползать — я морально готов.
И не только из чувства вины.
Я, блядь, забыть её не могу. Каждую грёбаную секунду борюсь с мыслями о ней!
Так странно. Словно одержимый. Постоянно думаю, в голове все сцены прокручиваю. И от мыслей, что она теперь нас обоих ненавидит, мне так тошно, что хочется снова к вискарику как следует приложиться. Ощущение беспомощности бесит. Впервые в жизни я реально не знаю, как всё исправить!