Во взрослой жизни это базовое движение проявляется, когда мы освобождаем или отпускаем то, что окончено или не соответствует нашим интересам в настоящем, чтобы планировать следующий вид деятельности: завершаем отношения, заканчиваем проект, уходим с работы, отпускаем детей в детский сад или во взрослую жизнь.

Если вы не чувствуете баланс в шестом движении, то, скорее всего, застряли в предыдущем, потому что невозможно действительно отдать или качественно поделиться тем, что прежде не было по-настоящему присвоено. Такое может быть, когда нам всегда чего-то недостаточно (денег, отношений, качеств партнера, должности, бытовых условий жизни и т. д.), когда присутствует постоянное недовольство собой, своей фигурой, жизнью, что бы ни происходило.

Когда невозможно чувствовать и присваивать себе любовь другого человека, насыщаться ей, когда нет ощущения собственного достоинства или навыка заботы о себе, способности видеть свои возможности и использовать их. Во всех этих случаях человек не может взять на себя ответственность за свою жизнь и свое счастье. Важно научиться отпускать и возвращаться к себе даже тогда, когда нам этого делать совсем не хочется, но обстоятельства диктуют свои условия.

Редко можно встретить человека, у которого все шесть движений оптимальны и гармоничны. Это счастливые люди, они чувствуют себя и своих партнеров, не подвержены сильному влиянию извне и любят жизнь, умеют ею наслаждаться. К счастью, перепроживая паттерны движения, можно переучить свое тело, независимо от возраста. Совершая репаттернинг[21] базовых движений, эмоций, мы меняем свои привычные способы поведения и восприятие мира, вследствие чего обретаем способность жить в настоящем, делать выбор, отталкиваясь от того, что есть сейчас, без влияния прошлых фильтров восприятия, становимся более удовлетворенными и наполненными жизнью. Если вы родитель, то вам повезло, ведь можно начать работать над собой вместе с детьми, подглядывать за ними и учиться.

Глава 7

Когда внутренний ребенок побеждает

В родительстве всегда три фигуры: вы как родитель, ваш реальный ребенок и ваш внутренний ребенок. Реальный ребенок – тот, которому вы дали жизнь. Внутренний ребенок – это ощущения или переживания, которые сохранились у вас с детства. Он всегда внутри нас и активизируется с появлением собственных детей. С их рождением все наши переживания и травмы всплывают на поверхность.

Наш внутренний и наш реальный ребенок – два разных человека, и важно научиться их разделять. Если мы этого не сделаем, то в 99 случаях из 100 во внутреннем конфликте между нашими установками и ценностями родителя, желающего дать своему реальному ребенку только самое лучшее, внутренний ребенок переиграет реального. Это проявляется, например, когда мы покупаем реальному ребенку много игрушек, если у самих в детстве их было мало; или отдаем в музыкальную школу, если мечтали играть на скрипке. В большинстве случаев, когда родители обращаются за психологической помощью в отношениях с детьми, при разборе существующих проблем первым на сцену выходит он, маленький внутренний ребенок – мальчик или девочка, который сводит нас с ума.

Конечно, мы хотим, чтобы общение с детьми приносило нам радость и удовольствие. И все же иногда они нас раздражают и утомляют. Мы выходим из себя, когда нам кажется, что ребенок ведет себя иррационально, когда не можем понять его поступки. Точнее, в глубине души мы понимаем, что он чувствует в той или иной ситуации, но подавляем в себе это понимание. Почему? А потому что сами бессознательно вспоминаем, как чувствовали себя в далеком детстве. Эти воспоминания мучительны, они становятся источником нашего раздражения, злости.

Нас сводят с ума дети, которые не так сдавлены или закрепощены, как мы были в их возрасте. Они отказываются безоговорочно делать то, что выполняли мы на их месте – мыться, чистить зубы, ходить на тренировки, – спрашивая, зачем это нужно, хотя нам даже в голову не приходило задавать этот вопрос родителям. Не хотят играть одни, когда мы жутко устали, желают знать, что такое противозачаточное средство в том возрасте, в котором нам даже не объясняли, в чем разница между мужчиной и женщиной. Мы злимся, когда они совершают такие поступки, которые нам в детстве не позволялись. Например, если в моей семье не разрешалось проявлять ревность или соперничество по отношению к брату или сестре, то я буду считать это недопустимым для собственных детей, даже если специалисты уверяют, что это нормально.

Мы не хотим, чтобы нам напоминали о наших слабостях и моментах, в которых мы повели себя не лучшим образом. Не хотим вспоминать, как нам было плохо от ревности, или как ударили младшего брата, или как украли деньги из маминого кошелька. То, о чем мы не хотим вспоминать, трансформируется в вопрос, обращенный к нашим детям: «Почему ты так поступаешь, я не понимаю?»

Допустим, четырехлетний мальчик боится темноты. Он плачет, если никто не остается с ним, пока он не уснет, хочет, чтобы ночник в спальне горел всю ночь и всегда был включен свет в коридоре и туалете. Мама выполняет требования сына. Папа очень сердится, что она ему потакает. Страх сына сильно раздражает его, он еле сдерживается, чтобы не отшлепать его. При этом он не понимает, почему испытывает такие сильные чувства к нормальным для четырехлетнего ребенка страхам. На самом деле это происходит потому, что страхи сына напоминают ему собственные. Когда-то он так же боялся засыпать один в темноте и подавлял свой страх, чтобы добиться любви и одобрения отца. «Мальчики не плачут и не пугаются по пустякам», – говорил ему отец. И он лежал, затаившись в темноте, потому что важнее страха было одобрение папы, чтобы он подошел, погладил по голове и сказал: «Я горжусь тобой». Теперь его сын напоминает ему об этих забытых днях.

Еще один пример. Детско-родительская группа с малышами от года до двух. Дети играют друг с другом. Родители не вмешиваются. У них есть отдельное задание – замечать свои чувства при наблюдении за взаимодействиями детей. Я наблюдаю вместе со всеми. Дети играют игрушками, обмениваются ими, делят приглянувшиеся. У одной из девочек игрушки забирают чаще других, а она с легкостью находит свободные и продолжает игру, внешне выглядит спокойной и ничуть не расстроенной, в отличие от ее мамы. Мама, видя это, становится очень грустной, едва сдерживает слезы, в голосе звучит обида. Обида на детей, которые забирают у ее дочки игрушки, на их мам, которые разрешают им это делать: «Я никогда не могла защитить себя, всегда была самая маленькая, и вот дочка в точности все повторяет». Вместе мы продолжаем наблюдение за девочкой. Она легко переключается на новые игрушки, не выказывая беспокойства. Постепенно у мамы возникают сомнения: на самом ли деле дочке плохо, ведь в этом возрасте у нее еще нет устойчивого внимания, и она просто осваивает новые предметы?