Однако не всегда родители могут различить и правильно назвать, что именно переживает ребенок, а также удовлетворить все его потребности. Это может происходить из-за недопонимания, из-за того, что они сами давно разучились чувствовать, а ребенок не все может до них донести. Таким образом ребенок учится тому, что есть какие-то эмоции, и если их проявлять, во-первых, потребности все равно не будут удовлетворены, а во-вторых, может последовать наказание. Получается, у ребенка есть какая-то потребность, пришедшая из телесных ощущений, он хочет ее проявить, но не получает поддержки и понимает, что так делать нельзя. В этот момент он может чувствовать себя одиноким, испуганным, недостаточно хорошим, начать сопротивляться, сердиться, раздражаться, отказываться верить в это.

Представим, что ребенок злится, родители не знают, что с этим делать, тоже начинают злиться, а чтобы не проявлять свой гнев, просят его замолчать. Ребенок чувствует, что какие-то потребности и эмоции, с ними связанные, проявлять нельзя. Потребности удовлетворить не получается, а ощущения остаются. Возникает внутренний конфликт: ощущения есть, а мама с папой их поддержать не могут. Быть в таком конфликте достаточно трудно. Чтобы как-то его разрешить, ребенок эти ощущения отключает и блокирует свою чувствительность к ним. Такой сценарий был практически у всех нас. Мы принимали решение: раз я не могу воздействовать на родителей, поменять их, то могу научиться эти потребности и связанные с ними ощущения не замечать. А как я могу это сделать? Например, уйти в игру – придумать себе другую реальность; в депрессию – так сильно сдерживать злость, что и радость тоже перестанет проникать; или замкнуться, чтобы не чувствовать боль в отношениях.

Будучи маленькими, чтобы пережить какие-то непростые ситуации, мы часто пользуемся так называемым творческим приспособлением. Его хорошо иллюстрирует пример Золушки[7]. Когда она жила с мачехой и сестрами, то, чтобы защититься от их нападок, закрывала лицо рукой или подолом юбки. Став постарше, Золушка заметила, что от ее попыток спрятаться становилось только хуже: на нее еще больше кидались и обзывали неженкой. Тогда она начала просто опускать глаза в пол и прятать правую руку за спину, чтобы не сорваться. Превратившись в принцессу, девушка продолжила ходить с потупленными глазами, чуть накренившись на правый бок, так как вечно по привычке прятала руку за спину. И вроде бы ситуация, в которой защита была ей жизненно необходима, прошла, паттерн поведения никуда не делся. То, что когда-то было творческим приспособлением, средством защиты и помощи, превратилось в конструкцию, мешающую полноценно жить. Так и у нас: если в детстве родители не могли по каким-то причинам удовлетворить наши потребности, то, став взрослыми и способными сделать это самостоятельно, у нас может не выйти. Потому что когда-то мы отключили чувствительность к этим потребностям в своем теле.

Неудовлетворенная потребность по закону устройства нашей психики должна быть удовлетворена: гештальт требует завершения. Она будет продолжать посылать сигналы, возможно, даже через сильные болевые ощущения, и определять наше поведение до тех пор, пока не удовлетворится.

Мы часто боимся, что чувство, от которого так долго убегали, поглотит нас. Нам кажется, что мы этого не переживем и, может, не стоит тогда открывать этот «ящик Пандоры»? Мысль, что как только другие увидят нас такими, то откажутся от нас, пугает, поэтому мы заранее отказываемся от самих себя. Став родителями, мы можем уйти еще дальше от себя, сфокусировавшись на детях, отдавая им все свое внимание. Но в таком случае мы отдаляемся и от детей, и от природной сути. Лучше воспользоваться шансом, даже с начальной мотивацией «ради детей», чтобы встретиться со своими потребностями и чувствами, связанными с ними.

Сначала будет страшно. «Я слишком сильно все чувствую», – говорим мы себе и снова хотим вернуть контроль. Но важно осознавать, что неприятные эмоции – это не конец света, они имеют свой цикл: достигают пика, а затем сходят на нет. Этого пика мы как раз и пытаемся не допустить. Однако есть хорошая новость: когда мы решаемся открыть «ящик Пандоры», в котором таятся наши запретные чувства, то часто переходим на новый уровень близости со значимыми для нас людьми.

Осмелившись продемонстрировать то, что ощущаем в реальности, мы осмеливаемся и анализировать, какие чувства к нам испытывают другие люди. Поначалу может не очень хорошо получаться. Возможно, будет казаться, словно вы пытаетесь сдвинуть огромную махину с места. Все будет трястись, ходить ходуном, прежде чем занять новое положение. Понадобится время, чтобы научиться быть внимательным к своим ощущениям и описывать их словами, бояться и продолжать делать то, что необходимо именно вам. Учась преодолевать страх и смотреть в лицо своим чувствам, мы обретаем новую уверенность в себе. Открывая свои эмоции, понимаем, что на самом деле «ящик Пандоры» – это сундук с сокровищами, в котором хранятся наши нерастраченные таланты и невоплощенные мечты (см. практику «Ящик Пандоры», с. 200).

Интересно, что, если сформировать все первичные запросы к психологу по двум большим группам, они будут выглядеть так: изменить поведение ребенка/мужа/жены/мамы/др. и научиться контролировать свои эмоции либо научить этому ребенка/мужа/жену/маму/др. Но теперь-то мы знаем цепочку: ощущение – чувства – мысли – поведение. Знаем, что если хотим изменить поведение, то придется идти в самое начало.

Энн Джин Айрес[8], одна из прародительниц метода сенсорной интеграции, создала схему, которая помогает увидеть, как различные виды сенсорной информации объединяются, формируя функции, необходимые ребенку для достижения успеха и получения удовольствия от жизни. Для простоты понимания связи сенсорного опыта и ощущения себя в окружающем пространстве воспользуемся образом. Представьте себе дом (см. рисунок ниже). Мы видим, какой он внешне: его стиль, архитектуру, из какого материала он выстроен. Понимаем, что дом опирается на фундамент, – он невидим глазу, но от его качества зависит устойчивость всей конструкции. Фундамент дома под названием «человек» сложен из сенсорных и проприоцептивных ощущений[9]. Способность организовывать себя и концентрироваться, самооценка, самоконтроль и уверенность в себе опираются на ощущение тела как некоего умелого целого, способного эффективно взаимодействовать с окружающей средой за счет согласованности сенсорных и проприоцептивных импульсов.

Схема в виде дома имеет практическое значение. Каждый последующий уровень опирается на предыдущий. Если возникают проблемы, то для их решения необходимо опускаться вниз, до места, где есть пробел. Мозг ребенка работает на каждом уровне сенсорной интеграции на протяжении всего детства, однако современные исследования доказывают высокую нейропластичность мозга – это значит, что изменения возможны в любом возрасте. Но если мы осознанно ничего не меняем, то, научившись блокировать свои ощущения в детстве, просто продолжаем этим заниматься, будучи взрослыми: «Чего-то хочется… Наверное, надо что-то съесть…»; «О боже, как же жмут туфли. И зачем я надела эти шпильки? Вот терпи теперь, без них некрасиво»; «Болит голова. Выпью таблетку, чтобы не чувствовать эту невыносимую боль!»

Каждый раз, когда мы говорим себе: «Я не хочу это видеть», «Я не хочу этого слышать», «Я не хочу больше это ощущать», «Я не хочу это вновь пережить» и т. д., тело воспринимает наши мысли как приказ к действию, неважно, осознаем мы это или нет. Мы перестаем воспринимать мир таким, какой он есть, закрываемся от него, перестаем слышать, видеть, замечать и ощущать. Жизнь становится пресной. К этому добавляются ритм большого города, шквал информации. И вот мы уже большие головоноги. В очередной раз отдаем приказ своей умной головушке: «Не думай об этом! Соберись, тряпка! В смысле, не получится? Значит, мало старалась!» Кортизол рулит. Стресс, депрессия, невроз – джентльменский набор современного взрослого.