Конрад брезгливо глянул на писульку.

– Вижу – комитет бедноты Песочного. А где написано, что «Над-Нёман» входит в вашу юрисдикцию? Что составляет компетенцию? Где полномочия реквизировать фураж и продовольствие? Экспроприировать имущество? Стало быть – грабители вы. Считаю до трёх и начинаю отстреливать по одному. Раз, два…

– Не части, барин, - комбедовцы мелкими шажками попятились к воротам. Из потока непонятных панских слов они уяснили, что бумажка от пули не защищает. Самый борзый – узкоплечий предводитель – у выездной брамы оглянулся, бросив угрозу вернуться и разобраться.

Генрик плотнее запахнул пальтишко.

– Вшистко едно, брат. Сегодня прогнали – а дальше? Они и правда вернутся. Работать не умеют и не хотят, знают только отнять и поделить. Не будет нам жизни в Над-Нёмане. Давно запамятовали отцовскую заботу и бесплатное лечение. А как он солдат из Минска в третьем году вызывал – помнят.

Конрад спрятал револьвер в карман. По его лицу трудно понять – рад ли, что обошлось без крови, или готов был уже выстрелить в постылых соседей, которые мало того, что с прошлого века ни гроша не заплатили за арендные земли, так с начала войны постоянно норовили что-то украсть.

– Если сбежим – конец. Всё, отцом и дедом построенное, превратится в кабак для комитета бедноты.

Младший паныч грустно опустил голову. Потом нашёл силы высказать наболевшее.

– Давай смотреть правде в глаза. Санаторий закрылся ещё в одиннадцатом, когда проклятых комбедов и в помине не было. А теперь и отец бы не справился с быдлом, дорвавшимся до власти. Адам бросил поместье и уехал в Польшу. Пришёл наш черёд.

Ещё несколько дней Конрад мялся, раздираемый противоположными чувствами. С запада доносятся противоречивые слухи: вроде Пилсудский собирает мощную армию для борьбы с Советами, обещает восстановить Речь Посполитую в старых границах польско-литовской унии – «от можа до можа». То есть от Балтики до Чёрного моря. Но с красными не справились Деникин, Колчак, Врангель. Французы и англичане высаживали войска – тщетно.

Ждать можно бесконечно. Конрад собственноручно запряг в бричку последнюю кобылу, ещё оставшуюся в конюшне – ей побрезговали германские мародёры, почётно обзывавшие себя «интендантской службой» или чем-то вроде того. На копытном транспорте – авто давно изъято на военные нужды – отправился в Узду, где сохранилась связь с уездным городом, и пропал.

Генрик извёлся. Он пережил новый приход пролетариев, которые без долгих разговоров заехали ему по лицу и вынесли из дома часть утвари. Как объяснил один из них – на основании революционной справедливости.

Затем появился Конрад, да не один, а в сопровождении целого поезда из нескольких подвод.

– Марк Давидович Рубинштейн, Минский губернский совет рабочих и крестьянских депутатов, - представился чернявый человечек в длинной кожаной куртке, возглавивший караван. – Вы – пан Генрик? Очень приятно, наслышан от вашего брата. Отчего же вы в Польшу собрались, Генрик? Здесь устанавливается новый порядок, революционная власть для народа. Нам нужны образованные медицинские товарищи. Работа найдётся и в уездной, и, могу предположить, в губернской клинике.

– Сердечно тронут, пан Рубинштейн…

– Товарищ, - мягко поправил тот. – Товарищ Рубинштейн.

– … Однако новая власть в лице комитета бедноты, ограбившая поместье из чувства пролетарской справедливости, мне решительно не по душе. Извините.

– Жаль. Искренне жаль. Ваш брат правильнее понимает задачу момента. Товарищ Конрад Иодко предложил передать Советской республике библиотеку и архивы вашего отца.

Генрик с сомнением глянул на «товарища брата», но ничего не сказал.

Когда несколько пудов, книг, рукописей, фотографий и научных приборов было снесено и разложено на подводы, а заодно – мебель, картины и даже постельное белье, Рубинштейн отвёл обоих братьев в сторону.

– Благодарю от имени губернского Совета. Однако расскажите мне, пан Конрад и пан Генрик, есть в архивах вашего батюшки те особенные секреты, что позволяли электричеством излечивать любые недуги?

– Никогда не существовало такого секрета, - отрезал младший. – Любое средство хорошо в отдельных случаях и совершенно противопоказано в других.

– Мы ничего не утаили. Всё научное наследие отца – у вас, - более спокойно добавил Конрад.

– Мы проверим… Проверим! – Рубинштейн качнулся с пяток на носки довольно-таки заношенных сапог. – И очень хочу надеяться, что вы сказали правду. Тогда ответьте на последний вопрос: где тайная подземная электролаборатория Иодко?

– Нет её. Досужие выдумки. Немцы искали – не нашли. Кабинет, метеостанция, мастерские. А внизу только погреба, где до войны хранились запасы.

Конрад кивнул, подтверждая слова брата.