Дискомфорт усилился, когда вместо обычных рабочих кабинетов старший лейтенант отвёл посетителя в подвал. Быть может, осуждённых за тяжкие преступления не годится допрашивать наверху, но всё же… Каменный мешок без окон, яркие электрические лампочки, голый деревянный стол, намертво прикрученные стулья, а запах! Боже, какой запах… Престранный букет, в котором угадываются подгнившая кровь, тяжкий дух давно немытого тела, блевотина и целая гамма примесей. Не сильный, но отчётливый аромат страха и безнадёги. Офицера МГБ он не смутил. Просто работа такая, не привыкать.

Чекист властно указал Кирлиану на стул. Через минуту ввели невысокого пожилого мужчину с нездоровым цветом лица, на общение с которым и отведено двадцать коротких минут.

– Здравствуйте. Меня зовут Семён Давидович. Я из кинофотоинститута.

Арестант глянул в ответ с едва заметной усмешкой. Он прекрасно понял чувства человека, не привычного к застенкам НКВД-МГБ, и его замешательство.

– Заключённый Треппер, статья пятьдесят восьмая.

– Стоять не положено. Сесть! – гавкнул старший лейтенант.

Осуждённый расцепил руки, сомкнутые за спиной, и уселся на табурет.

– М…м, как вас по имени-отчеству?

– Лев Захарович.

– Э, понимаете, я открыл свечение органических тел в высокочастотном электромагнитном поле. То есть, не я первый открыл, были Тесла и другие, но пытаюсь… Слышал о неком поляке, который тоже… Вы знаете эту историю?

– Был знаком с его младшим сыном. Позволите закурить? Спасибо, - Треппер глубоко затянулся. Папироса от хозяев подвала – одна из традиций карательной и пенитенциарной системы. – В двадцать втором учился с ним в Кракове, в Ягеллонском университете.

– Что же он вам рассказывал?

– Не много, - изменник Родины обернулся к чекисту, тот кивнул – говори уж. – По заданию ГПУ я принял участие в вербовке Генрика Наркевича-Иодко с целью организации поездки в советскую часть Белоруссии и поиска тайного архива его отца, врача и изобретателя Якова Оттоновича Наркевича-Иодко. Поездка состоялась, но Генрик ничего особо ценного не обнаружил. По крайней мере, он нам так сказал.

– Никогда не слышал о таких людях.

– Не удивительно. Пожертвуйте ещё папироску.

– Забирайте всю пачку.

– Спасибо. А то если не принесу папирос уголовным… Не будем об этом. Так вот, державший со мной связь офицер ГПУ по кличке «Кастусь» говорил, что Наркевич-Иодко был очень знаменит до революции, умел делать снимки электрического поля человека и лечить от болезней, считавшихся в то время неизлечимыми.

– Надо же! – вскинулся Кирлиан. – То есть я фактически повторил…

– Не обязательно. ГПУ срочно собирало сведения о новаторских медицинских методах, надеясь вылечить Ленина. Поэтому мы… - Треппер осёкся. Больше нельзя отождествлять себя с госбезопасностью. – Поэтому они пытались раскрыть его секрет. Генрик утверждал, что никакого тайного архива нет, а все документы отца в девятнадцатом переданы безвозмездно советским властям. Тогда ещё существовала Белорусско-Литовская республика.

Он сухо закашлялся. Табак – в дефиците на зоне. Два скуренных подряд «Беломора» крепко ударили по лёгким и гортани.

– Где же эти документы? – Кирлиан перевёл глаза на старшего лейтенанта, тот сохранил непроницаемое выражение. Где надо, там и находятся. Не твоего ума дело. Только время с вами теряю.

– Об этом лучше был осведомлён Кастусь. Я же понаслышке знаю, Генрику дали покопаться в части отцовского архива, что собрали в минской губернской милиции. Он дал пару советов по яичной диете и электротерапии, возможно, их применили в лечении Ленина. Когда вождь умер, начался поиск виноватых. Со слов Кастуся знаю, с самого верха пришло указание забыть о научных работах Иодко, оставить его в истории только как жестокого помещика, вызвавшего царские войска против бунтующих крестьян.

– А где сейчас Генрик и Кастусь?

Треппер пожал плечами.

– Генрик вроде бы снова уехал в СССР. Кастуся не видел с тех пор. Не знаю, пережил ли он конец тридцатых, когда почти весь старый состав ЧК и ГПУ…

– Это лишнее, - оборвал его наследник чекистских традиций. – Время заканчивается.

На самом деле, прошло меньше пятнадцати минут, но здесь хронометраж по часам старшего лейтенанта, с которым не поспоришь. Да и главное сказано.

– Чем Генрик занимался после поездки в Белоруссию с Кастусём? – наугад спросил Кирлиан.

– Сдал на врачебный диплом и лечил электрическими методами. Звёзд с неба не хватал, в Кракове жизнь трудная была. Вы, наверно, слышали о рабочем восстании двадцать третьего года? Тогда разгромили его кабинет, побили оборудование. Я после восстания уехал в Палестину. Так что – извините.

Офицер кликнул конвой и велел увести Треппера. Затем выписал пропуск Кирлиану.

– Как можно ознакомиться с остальными документами Иодко?
– спросил тот, набравшись смелости.

– Вам – никак.