На крейсер поднимался, не торопясь с грацией царствующей особы. Притормозив в конце трапа, я вальяжно протянул свою царственную длань, и стоящий у борта офицер был вынужден подать мне руку. Резко дернув за руку, я снёс офицера с места, рывком сойдя на корабль. Фуражка моряка, кувыркаясь подбитой чайкой, улетела за борт.

Знай наших салага! Едва сдерживающий смех Лис с поклоном указал мне путь. Провожатые толпились сзади. Я барственно двигался по кораблю. На меня глазела половина команды крейсера. Тайная операция, блин. Возвращение резидента. Кому рассказать не поверят.

В большую кают компанию мы вошли тем же порядком. Открыв передо мной дверь Лис, склонился в подобострастном поклоне и я, не глядя на него, ступил в освещённый всеми лампами салон. А посмотреть было на что. Слева, рядом с генералом Малышевым у «Т» — образного стола сидел Смирнов.

«От ты мой дорогой! Всё же есть бог на свете! Я тебе ещё в сорок третьем обещал рожу разбить! Я себе обещал, но ты тоже скоро узнаешь. Понятно теперь почему меня привезли. Наверное, соскучился по звездюлям. В Союзе видимо выписать просто некому. Ну не расстраивайся Смирнов! Я ща исправлю недоработку! У меня как раз настроение подходящее».

Справа от Малышева у другого края того же стола сидел мой клиент. Расфуфыренный толстый полковник в парадной форме и при орденах. На его красной потной физиономии было написано безграничное удивление.

Конечно. Откуда же верный ленинец знал, как выглядит местный звездец? «Ну, ничего потерпи минутку. Сейчас узнаешь».

Рядом с ним сидели два его прихлебателя и один из них мой связник в капитанской форме. На его парадном кителе сверкнул орден «Красной Звезды» и две медальки — по моему «За боевые заслуги» и «За победу над Германией».

«Ты же моя радость! Да быть такого не может! Сегодня просто праздник, какой-то! Не повезло вам сегодня ребята, мои праздничные восторги ещё пережить надо».

Так же вальяжно, я, не торопясь обогнул стол справа и, перейдя на строевой шаг и высоко задирая ноги как на строевом смотре, зашагал к полковнику. Увидев топающего в его сторону слона в зеленоватой попоне, полковник оторвал от стула свою толстую задницу и принял вертикальное положение.

«Блин! В платье неудобно, ноги путаются в подоле. Как они в этой парандже ходят?» Подойдя поближе и встав по стойке смирно, я, приложив к икалу левую руку, а правую прижав к груди, елейным голосом нараспев произнёс.

— О несравненный великий визирь! Да избавит тебя Аллах от гнид земных в бороде. О кладезь мудростей мудей моих! О сын разгульной жизни ишака и бегемота.

Сардар государственной безопасности Мухаммед Али ибн Рахим нижайше прибыл для доклада!

Докладываю! Я тебя падла прибью сейчас на хрен. — И с первого же удара сломал жирдяю нос. Второй удар достался связнику.

'Хорошо попал! Нокдаун!

Чёрт, неудобная одёжка у арабов! Третьему слабо досталось, вскользячку, а Лис за него отдельно просил, но ничего я сейчас добавлю'. Мой третий оппонент, перекувырнувшись через стол, без сознания улетел в дальний угол каюты.

Левая рука в локте теперь у него свободно сгибается в обе стороны, челюсть, передние зубы, нос, и, похоже, сотрясение мозгов, если они у него были — очень удачно подвернулась спинка стула. Опять-таки стол крепкий. Умеют в этом времени делать мебель'.

Метнулся обратно к связнику. Он уже пришёл в себя и судорожно лапал кобуру. Левым кулаком по висюлькам, правой рукой за загривок и мордой об стол.

«Нет. Всё же стол хорош! Ни царапинки». Сверху всем своим весом локтем по почкам, перекантовать и коленом в голову. Положить висящую у меня в руках тушку грудью обратно на стол. Теперь сбоку ребром стопы по колену. Хрясть.

«Песец! Нет. Не толстый, полярный, пушной зверёк, а инвалид». Это спецзаказ от Малышева и персональный подарок от меня лично. Отбегался гадёныш по заграницам.

Вот теперь нормально! Неудобная одежда у арабов и маркая слишком, кровавый отпечаток морды связника на платье явно лишний.

— Полковник! Алиф аир аб тизак[i]! Ты меня не забыл хадидж?[ii] Элиф айр аб тизак! Иди сюда презерватива кусок! Абу Хатти-аль-Халля-мля. — хрен его знает, что обозначает последний кусок двуязычной фразы, но в моём исполнении прозвучало грозно. Недаром я сорок минут учил в самолёте арабские ругательства!

Неудобно бить ногами в этом платье. Приходится руками придерживать подол, а я специально у Погранца немецкие сапоги выпросил с металлическими набойками. Раритет! Здесь их нигде не достанешь.

С разворота со всей дури ногой в грудь. Охреневший от моих восторгов политработник, разбрызгивая обильно текущую из носа кровь, впечатался спиной в стену, стукнулся затылком и как мешок с г… э-э с навозом сполз вниз.

«Это ты удачно придумал! Пенальти по футбольному мячу как в сорок первом. Н-на! Отлично. В футболистах мне цены не было бы». Пара зубов обгоняя кровавые брызги, долетели до боковой стены с иллюминаторами первыми.