Хотя Пруссия, занятая войной с Францией, считала циркуляр Горчакова несвоевременным актом, она заняла лояльную по отношению к России позицию. Граф Бисмарк не поддержал враждебных действий Лондона и Вены, предложив обсудить этот вопрос в Петербурге на конференции держав, подписавших договор в 1856 г.

В результате переговоров конференция открылась в Лондоне 5 (17) января 1871 г.100 Россию представлял посол в Англии барон Ф. И. Бруннов, Пруссию — граф А. Бернсторф, Англию — министр иностранных дел лорд Дж. Гренвиль, Австро-Венгрию — граф Р. Аппони, Турцию — К. Муссурус-паша, Италию — граф К. Кадорна101. Представитель Франции — Ж. де Брольи102 прибыл только к последнему пятому заседанию. В центре обсуждения был вопрос о режиме Черного моря и проливов. Русскому уполномоченному пришлось выдержать острую дипломатическую борьбу.

Главная опасность шла со стороны Австрии, ее представитель Аппони пытался заменить нейтрализацию Черного моря другой «гарантией безопасности» Турции, а именно ограничением количества русских судов на Черном море. Это предложение встретило достойный отпор с русской стороны. В свою очередь австрийцы предложили такую редакцию положения о закрытии проливов, благодаря которой султану предоставлялось право открывать проливы для военных судов всех держав, кроме России. Предложение это вызвало вновь возражения со стороны турецкого делегата Муссурус-паши. Россия в ту пору была для Порты одним из возможных союзников.

В конце концов Австро-Венгрия осталась в изоляции. 14 марта 1871 г. прошло последнее заседание конференции. На следующий день протокол был подписан, но помечен (по невыясненным причинам) 13 марта 1871 г.103

Лондонский «Договор об изменении некоторых статей Парижского трактата 1856 г.» включал девять статей. Он отменил так называемую «нейтрализацию» Черного моря. России и Турции разрешалось держать на Черном море неограниченное количество своих военных судов.

Таким образом суверенные права России на Черном море были полностью восстановлены. Это явилось огромным успехом русской дипломатии, умело использовавшей международную обстановку.

Вместе с тем, оставляя в силе установленный Конвенцией 1841 г. и Парижским мирным договором 1856 г. принцип закрытия Черноморских проливов для иностранных военных кораблей всех других государств, договор 1871 г. внес в него дополнение, направленное непосредственно против России. Турецкому султану предоставлялось право «открывать проливы в мирное время для военных судов дружественных и союзных держав, в случае если Высокая Порта будет считать это нужным, дабы обеспечить исполнение постановлений Парижского трактата 1856 г.»104

Успех русской дипломатии вызвал взрыв приветственных телеграмм от дворянских собраний, городских и земских управ. Общественность России справедливо связывала этот успех с именем А. М. Горчакова.

Ф. И. Тютчев мог тогда повторить ему пламенные строки:

18 марта 1871 г., в день ратификации лондонского договора об отмене нейтрализации Черного моря, А. М. Горчаков был всемилостивейше пожалован, с нисходящим потомством, титулом светлости106.

Военное укрепление Черноморского побережья имело серьезное значение для дальнейшего развития страны. Перед Россией открывались широкие перспективы расширения южной морской торговли и хозяйственного освоения южных губерний.

Франко-прусская война 1870—1871 гг. завершила целый ряд глубоких перемен в историческом развитии Европы. К 70-м годам XIX в. свершилось национальное объединение Германии и Италии, образовалось дуалистическое Австро-Венгерское государство. Во владениях Высокой Порты заметно усилилась национально-освободительная борьба нетурецких народов против султанской власти.

С 70-х годов усиливается борьба за раздел и передел мира, обостряются противоречия между государствами.

Образование мощной Германской империи, какой Европа не знала со времен Наполеона I, представляло опасность и для России, и для Франции. Но униженная на полях битвы Франция не была той силой, которая могла бы остановить агрессивные действия Германии. Петербург, понимая это, в 70-е годы не предпринимал шагов к союзу с Парижем. Зимний дворец с тревогой следил за ростом милитаризации Германии, за укреплением позиций Австро-Венгрии на Ближнем Востоке и австро-германским сближением.

Австрийский канцлер Ф. Бейст в июле 1871 г. заявил: «Новая Германская империя с доверием и уважением предложила нам свою дружбу, и мы без всяких затруднений приняли ее. Совершенно не желая возвращаться к прошлому с целью выразить бесплодные сожаления или предаться завистливой критике, мы, обращая взоры назад, в этом прошлом почерпаем надежду на счастливое и благотворное развитие сношений, вновь завязанных нами с Германской империей»107.

Угроза новой изоляции в условиях острой борьбы с Англией в Средней Азии и австро-русских противоречий на Балканах при слабости Франции становилась для России реальным фактом. В этой обстановке Петербург видел в союзе с Берлином возможность предотвращения изоляции и средство усиления своих позиций на Ближнем Востоке и в Средней Азии.