— Я каждый вечер молюсь о вас, мессир! И обо всех, кто бьётся во славу Господа Нашего.

В то самое время, как Ричард Львиное Сердце мучился мыслями о рыцаре, который принёс себя в жертву ради его спасения, и переживал гибель одного из своих друзей, отважного Иакова Авенского, в то время, как герцоги и бароны, покинув церковь Богородицы, вновь принялись обсуждать, так или не так организовал армию перед сражением их предводитель, и не лучше ли было бы организовать её по-иному (но как именно, никто толком сказать не мог!), в то время, как воины перевязывали свои раны и считали оружие, брошенное противником на поле битвы, — в это самое время в одном из шатров, установленных среди развалин Арсура, меж крепостной башней и довольно уютным садиком, где уже по-осеннему буйно цвели розы, помощник великого магистра Ордена и заодно предводитель отряда тамплиеров Ожер Рафлуа ужинал в компании человека, одетого в роскошное платье определённо византийского покроя. Этот человек походил на греческого купца, случайно занесённого в суровое военное время на некогда благословенную землю. Впрочем, вид у него был совсем не удручённый — ловкий купец умеет извлечь выгоду и из войны, а раз так, значит, товар у него как раз для войны и подходит.

И если бы этого человека, удобно расположившегося на пушистом персидском ковре, в тени большой развесистой сливы, увидал сейчас Салах-ад-Дин, то наверняка рассмеялся бы, подивившись его новому превращению. Потому что едва ли мог не узнать своего шпиона. То был Муталиб. Еврей, принявший ислам, а в нужное время надевавший одежду христианина, потому что в иной одежде появиться в Арсуре, только что взятом христианами, было бы попросту неблагоразумно.

Помощник великого магистра встречался с ним не впервые и, в отличие от Салах-ад-Дина, который до недавнего времени не догадывался, что его шпион шпионит ещё и в пользу тамплиеров, отлично знал, что Муталиб служит не только ему, но и султану правоверных. Знал и был этим вполне доволен.

В обществе султана купец всегда подчёркивал, как строго он соблюдает все правила шариата. С Ожером Рафлуа ему не нужно было лицемерить, по крайней мере, в отношении этих самых правил, поэтому он с удовольствием пил вместе с магистром крепкое кипрское вино, привезённое ещё из-под Акры. Правда, к ломтикам свиного окорока он при этом не притронулся, предпочитая закусывать жареными голубями, спелыми фигами и виноградом. За хорошим вином и доброй закуской разговор шёл неспешно, и со стороны казалось, что эти двое говорят о чём-то совсем не таком уж серьёзном. На самом деле они обсуждали то, что было важно для них обоих.

— Так он не согласен? Так тебе кажется? — спросил Рафлуа, задумчиво играя свисавшей с его шеи длинной золотой цепью.

— Он не дал прямого ответа, — стремительные глаза Муталиба, как обычно, скользнули по лицу собеседника и упёрлись в стол.

— Но ведь ты его хорошо знаешь, Муталиб. Его уклончивость означает возможное согласие или наоборот?

— Наоборот, — после небольшого раздумья произнёс шпион. — Салах-ад-Дин слишком дорожит своей властью и слишком хорошо понимает, как она сейчас непрочна. Покуда он выигрывал сражения, покуда отнимал у христиан города и крепости, завоёвывал Иерусалим, до тех пор он был для мусульман живым солнцем, они его обожали и легко прощали ему все его прежние грехи и все пороки. Сейчас Ричард гонит и гонит его по прежним владениям, раз за разом посрамляя былую славу великого завоевателя. Теперь Салаху припоминают всё: и то, что он узурпатор, предавший своего благодетеля Нур-ад-Дина и, как все уверены, убивший законного наследника [51] , и то, что он уничтожил многих эмиров и военачальников из одного подозрения в неверности ему, и то, что он курд. А уж тысячи магометан, павших по его вине, да ещё те без малого три тысячи пленных, которых убили из-за его вранья, вызывают на его голову проклятия! Пока что тайные, пока тайные проклятия. Но скоро они зазвучат вслух. Думается мне, битва при Арсуре была последней каплей, мессир!

Ожер Рафлуа удовлетворённо кивнул:

— Так. Так. Но отчего же, в таком случае, Саладин не хочет союза, который мы ему предлагаем? Он так ненавидит христиан?

Купец как-то странно зыркнул на помощника магистра, и в его чёрной бородёнке мелькнула улыбка.

— Не в этом дело. И потом, он догадывается, что вы, хм... хм... не совсем христиане. Но султан знает, что тамплиеры богаты и сильны, и что если делить с ними власть, то делёж может получиться неравный. Кроме того, у него есть какие-то там свои понятия о чести и прочих глупостях.

— И поэтому он не захочет союза с нашим Орденом? — почти смеясь воскликнул помощник магистра. — А я слыхал, он не брезговал прежде даже услугами ассасинов!

Во взгляде Муталиба промелькнуло удивление:

— Ты думаешь, это он затеял покушение на короля Ричарда? То, которое было на Кипре? Я уверен, что нет. Старец Горы ведёт свою игру. И, чуть понизив голос, шпион добавил: — Вот, с кем бы тебе хорошо было вступить в союз... И против крестоносцев, и против Салах-ад-Дина. Ассасины никогда не добьются власти, но могут помочь вам её добиться!

Помощник магистра поморщился:

— Я всё же не до такой степени лишён брезгливости, Муталиб. И не хочу стать заложником сумасшедших... С таким же успехом можно предлагать союз ядовитой змее. А что до Саладина, то он напрасно принимает такое решение. Очень напрасно! Никто не помешал бы ему царствовать здесь, по крайней мере, в ближайшее время. И именно потому, что его власть стала куда слабее, чем прежде.

Шпион закивал головой. На его лице отразилось явное удовольствие — даже огромный нос заблестел ещё сильнее.

— Конечно, конечно. Вы не хотите сильной власти ни христиан, ни мусульман. Вам не нужен такой могучий король, как Ричард Львиное Сердце, но вполне подходят дерущиеся между собой князья и бароны... И Салах-ад-Дин, захвативший полную власть и снискавший любовь всех правоверных, вам тоже не нужен. А вот султан, дрожащий за свой трон и за последнее, что осталось от его владений, был бы кстати. Да?

— Наши желания совпадают. Так? — теперь в голосе тамплиера звучал металл. — Слабые государства и слабые государи — что может быть лучше для тех, кто хотел бы в конце концов установить в мире власть мудрости и справедливости. Не эти же безумцы, поклоняющиеся своим заблуждениям, тщеславные и злобные, должны править миром! Ведь так, Муталиб? Одни думают, что сражаются за Царство Небесное на земле, другие поклоняются пророку, которого даже не могут толком понять... Идиоты! Что может быть глупее — драться из-за Гроба! Чьего бы там ни было.