— И тебе этого мало? — в голосе монаха прозвучал укор. — Тот, кто понимает, что Бог на его стороне, обязательно победит! Только тебе предстоит самая трудная победа: ты должен пойти на мир с врагом ради сохранения того, что сумел завоевать. Немногие поймут тебя. И твоя победа не навсегда — я говорил тебе, что война будет на этой земле вечно. Но сейчас ты сделаешь то, что должен сделать.

Ричард покачал головой:

— Но если Святая Земля когда-то вновь окажется под властью врагов Господа, то окажется, что всё было зря! Наш поход, гибель многих тысяч людей... Так для чего же?..

Взмахом руки и суровым взглядом Григорий заставил короля умолкнуть.

— Пойми, Ричард! — в голосе чернеца звучала необычайная сила. — Ты видишь лишь то, что происходит сегодня и здесь. Но посмотри вперёд и оглянись назад. Неужто ты не понимаешь, для чего на самом деле сражался? Ведь враги Христовы не так давно владели лишь ничтожными кусочками земли на Востоке. А сколько у них владений теперь? Неужто ты мнишь, что они не пошли бы за пределы Сирии, Палестины? Что не захватили бы Грецию, затем Италию, что потом не пришли бы во Францию и в Англию? Они напористы и злобны, их вдохновляет слепое желание истребить всё, что устроено не так, как они хотят. Ещё недавно им казалось, что никто и ничто их не остановит. Ты не только остановил их, ты заставил их бежать от христиан! И они поняли: туда, где властвуют такие, как ты, им идти нельзя. Твой поход спас христианские земли от уничтожения... Хотя это вовсе не конец. Война продолжится и будет длиться до Страшного суда.

— Но есть силы, которые хотели бы и нашей гибели, и гибели мусульман! — прошептал Ричард. — И это не только тамплиеры. Кто стоит за невидимками, что пытаются уничтожать нас их руками и их нашими?

— Дьявол! — так же спокойно произнёс монах. — Всё зло мира направляет он. И, заключив сейчас мир с Саладином, ты разрушишь планы врага рода человеческого. Смелее, Ричард! Тебе предстоит ещё много испытаний, но это — одно из самых трудных.

Почувствовав гнев, не на Григория, но на того, о ком он сейчас упомянул, Львиное Сердце отвернулся и, сжав кулаки, снова долго-долго смотрел на подёрнутый дымкой Иерусалим. Когда он обернулся, монаха рядом не было. Нет, он не растаял в воздухе и не исчез. Просто вновь спустился по склону, по которому перед тем взошёл, и отправился обратной дорогой, держа путь в далёкий Афон.

На другой день Ричард узнал, что король Филипп-Август собирается покинуть лагерь крестоносцев и вернуться во Францию.

А ещё через день послы Саладина снова посетили предводителя христиан и сказали, что султан желает встречи. И готов предоставить христианам право жить в Иерусалиме, молиться в его храмах, готов отдать всё побережье от Яффы до Тира, только если Ричард уведёт свои войска.

— Я готов принять Салах-ад-Дина, — сказал король послам. — И даю моё королевское слово, что здесь, в нашем лагере, ему ничто не будет угрожать.

Вскоре два знаменитых воина и государя встретились. А ещё через месяц мир был заключён, и ворота Святого Города раскрылись для крестоносцев.

Конь оступился, захрапел, прянул в сторону, будто налетев на незримую стену, и, медленно согнув передние ноги, стал заваливаться на правый бок. Стрела, пронзившая его шею, как раз перестала дрожать, когда он тяжко рухнул, смешав красную кровь с горячим, красным песком.

Всадник успел соскочить с седла, однако не отбежал от умирающей лошади. Видя, что агония будет короткой, и не опасаясь быть подмятым и покалеченным, с хладнокровием опытного воина он распластался позади конской туши, приподнял голову над седлом и деловито скинул с плеча колчан. Стрел в нём оставалось две. Да ещё была та, что торчала из сонной артерии коня: с большим усилием её можно вынуть — наконечник едва ли затупился. Три стрелы! В конце концов это не так и плохо, когда есть укрытие. Да и в колчане преследователя, судя по всему, стрел осталось не больше: лишних он не тратил, но стрелять пришлось много...

Преследователь меж тем подскакал почти вплотную. Настигая Селима-пашу, он отлично видел его висевший за спиной колчан и наверняка сосчитал стрелы. Значит, понимает, что тот будет стрелять лишь наверняка. И уж точно не в коня: это преследователю непременно надо взять Селима-пашу живым, а ему, Селиму, вовсе не нужен живой крестоносец, — мёртвый куда лучше!

Конь под крестоносцем встал смирно, однако пустить стрелу было некуда: грудь и живот всадника прикрыты прочным железным щитом, голову скрывает шлем, который не пробьёшь — сработан отменно, да и надет наверняка на кожаную шапку и кольчужный капюшон. Эх! Если бы не сумасшедшая скачка, что длилась не менее часа, да не солнце, которое, как назло, сейчас против него, Селим-паша постарался бы попасть всаднику в глаз. Шлем был надет до бровей, и нос прикрывала узкая железная пластина, а так лицо открыто, даже бармица едва закрывает подбородок. Выстрел в глаз — и не будет рыцаря, а его конь, крепкий вороной скакун, достанется Селиму-паше и быстро-быстро унесёт предводителя «пустынных волков» за темнеющую вдалеке горную цепь, и ищите тогда! Только вот нет больше «пустынных волков» — проклятый рыцарь, с которым и было-то всего семеро воинов, оставил двадцать шесть лучших бойцов Селима среди этой красной песчаной равнины с редкими пятнами побуревшей от солнца травы. Последние четверо «волков», спасая своего предводителя, поскакали в сторону Кизанского холма, почти на верную гибель: на холме находятся христианские дежурные посты, да и до Птолемиады — нынешней столицы Королевства Иерусалимского, оттуда рукой подать. Преследователи кинулись за «волками», и можно было надеяться, что они не заметят, как один из уцелевших исчез среди деревьев хилой рощицы, где кипел бой. Рыцарь, однако, заметил и отлично понял, что уйти от него хочет сам Селим-паша, которого он обещал живым привезти христианскому королю...

— Лучше не подъезжай ближе! — предупредил Селим, накладывая стрелу на тетиву. — Ты же знаешь, я хорошо стреляю, и сейчас меня защищает труп коня, так что тебе в меня не попасть. А попробуешь объехать сзади, солнце встанет против тебя, да и я успею пустить стрелу, пока ты разворачиваешься. Тебе не взять меня, рыцарь Айдугар!

— Ты и перед смертью не можешь запомнить моё имя? — крикнул всадник и засмеялся. — Я вот помню, что тебя зовут Селим-паша, что твой дядя — эмир Бухары, но ты сам — разбойник и вор. А меня зовут Эдгар, я — рыцарь и сын рыцаря. И если мне очень не повезёт, я сегодня привезу королю твою голову. Только вот копья при мне нет, а меча марать не стану — придётся найти палку, чтоб на ней получше смотрелась твоя физиономия! Ну а если повезёт, я прокачу тебя на своём коне, только не верхом, а как барана — вьюком поперёк седла.