— Ещё и в рубашке, без кольчуги!.. — прошептал он так, чтобы не услыхала Элеонора. — Вот сумасшедший!

— Смотрите, мессир! Кровь! — крикнула королева, указывая на следующий куст.

Он тоже был измят, и на тёмных продолговатых листьях тут и там темнели багровые брызги и пятна.

— Разбиться здесь не обо что! — воскликнул старый рыцарь. — Или всадник, или конь могли, конечно, рассадить себе тело ветками, но... Ого, смотрите: вот здесь жеребец осел на задние ноги, похоже, почти упал. И снова много крови.

— Целая лужа! — выдохнула королева. — Что это значит? Что это значит, мессир?!

— Значит, что это кровь лошади, миледи. Человек, потеряв столько крови, уже свалился бы с седла. Вперёд, вперёд! Мы, кажется, уже близко...

Заросли раздвинулись, и всадники вынеслись на прогалину, отделявшую рощу от первых ребристых уступов начинавшихся за нею скал. И здесь Седрик и Элеонора разом осадили коней. Посреди прогалины, на чахлой траве, лежало, распластавшись, тело чёрного, как уголь, коня. И прямо на нём, устало согнувшись, свесив руки меж коленей, сидел человек.

— Ричард! — звонким, как у молодой девушки голосом вскрикнула Элеонора и не соскочила, а рухнула с седла.

Однако Седрик успел спешиться мгновением раньше и подхватил её почти на руки.

— Мама? — Ричард Львиное Сердце поднял голову и, увидав, как обессиленно поникла Элеонора в могучих объятиях Седого Волка, вскочил на ноги. — Мама, ты что?!

Рубашка на нём была в клочья изорвана о ветви, кровавые ссадины алели на руках и на плечах, одна длинная царапина наискось пересекала лоб.

— Мама, я не верю, что ты можешь упасть в обморок! И с чего падать? Всё хорошо!

— Да? — она утвердилась на ногах, медленно отняла свою руку у старого рыцаря. — Это вот называется «всё хорошо»? — она указала на простёртое тело коня, от которого в разные стороны расползались ручейки густой, почти чёрной крови. — Это — обычное дело, скакать на взбесившейся лошади?!

Ричард обменялся быстрым взглядом с Седриком, и в этом взгляде была такая бесконечная благодарность, что сердце Седого Волка впервые за много лет дрогнуло. Он вдруг понял, что случись с этим человеком несчастье, ему было бы от этого почти так же больно, как Элеоноре...

— Конь взбесился внезапно, — устало сказал король. — Уж не знаю, кто приказал купцу сделать мне такой «подарок»? Может, это затея Саладина, но скорее кого-то другого...

— Кого — мы, пожалуй, уже знаем! — сердито хмурясь, отрезал Седрик. — И Саладин тут ни при чём. А вот, как вам, ваше величество, удалось прирезать лошадку так, чтобы она не рухнула на всём скаку?

— Да я просто надрезал коню сонную артерию, и он истёк кровью на ходу, — Ричард взял Элеонору за руку и с какой-то испуганной нежностью привлёк её к себе. — Конечно, была опасность, что бедняга рухнет на всём скаку, но этого не случилось. А ведь ещё немного, и он бы помчался по скалам... Фу-у! Как только поднимается рука у этих негодяев травить таких красивых лошадей?

— Вот лошадь ему жалко! — вскрикнула королева. — Да что ты, и вправду сумасшедший? Даже если бы конь не взбесился... Ты же ранен? А если бы рана открылась?

— Что вы, матушка! — махнул рукой король. — Скорее моё тело треснет в каком-то другом месте — эту рану маленький Ксавье зашил так, что теперь её нипочём не разбередить.

Часа полтора спустя они вернулись в лагерь, застав там необычайное оживление. И вызвано оно было вовсе не долгим отсутствием короля — к его верховым прогулкам все успели привыкнуть. Лагерь гудел, как улей, из-за того, что перед самым возвращением Ричарда и Элеоноры в стане крестоносцев появились Луи, Эдгар и Ксавье.

И Ричард Львиное Сердце вместе с целой толпой рыцарей выслушал удивительную историю бегства из плена бесстрашного воина, накануне принёсшего себя в жертву ради спасения жизни короля.

— А самое удивительное, — закончил свой рассказ Эдгар, — это то, ваше величество, что мне удалось встретить в Яффе прекрасную сарацинскую принцессу, которая пленила меня на турнире под Акрой.

Услыхав это, Ричард разразился хохотом, искоса бросая взгляды на залившегося густой краской маленького оруженосца.

— И как? — с трудом подавляя смех, спросил король. — Саладин согласен отдать вам в жёны свою дочь, сир Эдгар?

Окружавшие их рыцари изумлённо переглянулись, а бывший кузнец, ничуть не смутившись, ответил:

— Саладин сказал, что если у него есть дочь, то он отдаст её мне! Но коль скоро её у него нет, то я прошу об этом вас: отдайте мне в жёны Марию!

— ЕГО зовут Мария? — король посмотрел на свою мать, потом на Седрика, который тоже смеялся — кто-кто, а он, как и Элеонора, с самого начала разгадал тайну «малыша Ксавье». — Мария так Мария. Но отчего ты просишь её у меня? Я ей не отец. Правда, она меня зашивала пару дней назад, но никаких прав на неё это мне не даёт.