После окончания светской церемонии в Риме останки были перевезены в Казарсу, где 6 ноября состоялись похороны по религиозному обряду, при большом стечении народа. Падре Давид Мария Турольдо – священнослужитель, поэт и друг Пазолини – прочел речь, в которой обратился к матери Пьера Паоло, Сюзанне. Это была интимная, глубокая, сочувственная и чуткая речь: «Мама, я говорю за него – у него теперь рот полон песка и пыли, и он не может тебе позвонить: но ты ему так нужна, мама, как было всегда на протяжении всей его взрослой жизни, жизни бедного фриульца, одинокого, без родины и без покоя»{Похоронная речь Турольдо была опубликована под заголовком в «Pasolini in Friuli» 1976, стр. 67–70, потом в Krekic-Schiozzi 2015, стр. 12–15 (цитата взята со стр. 12).}.

Тем не менее в последующие дни что-то сдвинулось. Актрису и журналистку Ориану Фаллачи, близкую подругу Пазолини, не удовлетворили поспешные и скудные результаты официального расследования. Она была убеждена в том, что, во-первых, Пелоси в тот вечер был не один, а во-вторых, что орудие убийства отличалось от указанного в протоколе. Государственное телевидение – и, по некоторым версиям, сами следователи – ни в малейшей степени не были заинтересованы в установлении истины. И она поступила самым проверенным способом: сама нашла и опросила свидетелей и иных людей, которые могли бы обладать полезной информацией. Параллельное расследование превратилось в серию статей, авторами которых стали сама Фаллачи и ее известные коллеги – они публиковались в еженедельнике L’Europeo начиная с 14 ноября 1975 года.

Фаллачи, на основе свидетельства одного римлянина (он находился в одной из лачуг, окружавших место убийства Пьера Паоло Пазолини – у него было тайное любовное свидание с женщиной, которая не была его женой) реконструировала совсем иной порядок событий{Ucciso da due motociclisti?, L’Europeo, 14 ноября 1975 года, позднее в Fallaci 2015, стр. 51–54: 51.}. Она скрывала настоящее имя свидетеля вплоть до самой смерти – это стоило ей четырех месяцев тюремного заключения за отказ обнародования данных{См. Fallaci 2015, стр. 110.}. В тот вечер в район гидроаэродрома приехали еще два типа на мотоцикле. Пелоси служил лишь приманкой для выманивания Пазолини в уединенное место, где его ждали убийцы. ????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????Там между ними начался конфликт, быстро переросший в драку; Пазолини попытался сбежать к машине, но был схвачен сообщниками Пелоси и раздавлен его собственным автомобилем насмерть. После они удрали на мотоцикле.

Эта версия была подтверждена несколькими днями спустя другим свидетелем, ??????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????? – после нескольких бесед с Мауро Вольтерра, журналистом и сотрудником L’Europeo, он признался, хоть и не без страха и довольно неохотно, в том, что рассказал ранее Фаллачи, хотя и сбежал потом от нее. Вместе с другими парнями он следил за Пазолини от площади Чинквеченто до самой Остии, надеясь украсть у него бумажник (такое уже не раз случалось с Пазолини во время его встреч со шпаной). И добавил, что Пелоси специально бросил известное уже кольцо возле тела Пазолини{См. Oriana Fallaci, E stato un massacro, L’Europeo, 21 ноября 1975 года, позднее в Fallaci 2015, стр. 69–85. Mauro Volterra (Мауро Вольтерра) покончил с собой в 1989 году при невыясненных обстоятельствах.}. Таким образом, признания обоих свидетелей подтверждали и услышанное Фаллачи, и добытое Вольтерра, и они оба испытывали одинаковый страх быть обнаруженными, ужас перед местью боссов проституции и торговли наркотиками. Фаллачи пришла к выводу, что Пазолини «был убит группой головорезов, следивших за ним и устроивших засаду с целью расправы и наказания, возможно и по чьему-то заданию»{Oriana Fallaci, Il testimone misterioso, «L’Europeo», 21 novembre 1975, позднее в Fallaci 2015, стр. 87–102: 88.}.

Поэтому Пелоси и врал, признаваясь, что был единственным виновным, вероятно, ему угрожали и/или он был уверен, что несовершеннолетний возраст и версия «самозащиты» обеспечат ему самый низкий уровень наказания. Возможно, у него был некий долг в мире проституции и, в особенности, наркоторговли (эти два мира совпадают по многим параметрам). Кто знает, может, поэтому он согласился на роль приманки для ограбления Пазолини. Писатель, обнаружив сговор, попытался сопротивляться и подвергся насилию со стороны троих преступников. Когда он упал на землю, сообщники решили его прикончить, поскольку в противном случае он мог их опознать, и обвинение в ограблении стало бы им верной дорогой в тюрьму.

?????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????????? Можно еще предположить, что и сделала все та же Фаллачи, что другие парни были не ровесниками Пелоси, не коллегами по проституции, а «даже сутенерами или значительно более могущественными персонажами, которым Пазолини постоянно мешал. Некие типы, скажем так, которые хотели убить его дважды – физически и морально, опозорить»{Il testimone misterioso, цит. по Fallaci 2015, стр. 96.}. В той же статье журналистка приводит свидетельство баристы из бара Grande Italia на площади Эседра (его имя было известно – Джанфранко Сотджу) – он рассказал ей, что слышал разговор по телефону из телефона-автомата в баре. Некий парень, опознанный им позднее как Пелоси, обсуждал с кем-то на другом конце провода (он называл собеседника «Франц»: может быть, это был Франко Борселлино, о котором мы поговорим чуть позже?) план нападения в субботний вечер{См. там же стр. 96–98.}.

Различные статьи, вошедшие в расследование Europeo, выявили картину, которая ставила под сомнение качество проведения официального расследования и вызывала подозрение в попытке увести следствие по ложному пути.

Другая версия реконструкции событий, изложенная в анонимном письме, отправленном адвокатам семьи Пазолини, рассказывала не о двух мотоциклистах, а о трех мужчинах, прибывших на Фиате с номерными знаками Катании. Они следовали за машиной Пазолини от площади Чинквеченто до самой Остии. В любом случае, гипотеза о том, что Пелоси был не один, становилась все серьезнее. К тому же, в машине Пазолини были найдены зеленый свитер и след правого ботинка, не принадлежавшие ни Пазолини, ни Пелоси. Накануне, 31 октября, двоюродная сестра Пазолини Грациелла Кьяркосси вымыла машину изнутри и снаружи, и, согласно ее показаниям, этих двух следов там не было. В заключении суда первой инстанции эта деталь была сочтена значимой и достаточной для подтверждения присутствия на месте преступления другого лица; однако апелляционный суд счел ее незначимой.

Адвокаты Томмазо и Винченцо Спальтро, которые с самого начала защищали Пелоси, тоже были убеждены, что он был не один: «Мы озадачены тем, что наш клиент взял всю вину на себя: многие обнаруженные в ходе расследования улики оставили нас в недоумении, и мы не исключаем, что Джузеппе Пелоси признался в преступлении, которого никогда не совершал». И добавили несколько дней спустя: «Мы уверены, что Джузеппе Пелоси не убийца, по простой причине – он не обладает ни физическими, ни психологическими возможностями для совершения убийства. И по иным причинам»{Эти заявления адвокатов Пелоси были опубликованы в Giorno 9 ноября (Convocata dal giudice la giornalista Fallaci) и в L’Europeo от 21 ноября 1975 года (Paolo Berti, Le tesi opposte degli avvocati), цит. по Grattarola 2005, стр. 307 n. и 284.}.