Ничего не придумав, надеваю белую футболку, предназначенную для дома, джинсы и балетки. Расчесываю волосы и, досчитав до пяти, открываю дверь. На секунды замираю, когда понимаю, что переде мной «шкаф», он же Владислав.

— Доброе утро.

— Здрасте. Вам… что-то надо?

— Нет.

— А чего вы здесь стоите?

— Велено и стою. Вы на завтрак идете? — я не сразу понимаю, о чем он меня спрашивает. Куда более меня интересует это «велено».

— Извините, Владислав, а вы тут давно стоите?

— С середины ночи, — то есть, когда Кротов ушел. И на фига он здесь? Вообще ничего не понимаю. — Так вы на завтрак?

— Ага, — бурчу в ответ, понимая, что надо бы хоть что-то ответить, чтобы не стоять как дура и пялиться на «шкаф».

— Тогда вы сначала сходите к Даниилу Леонидовичу.

— Зачем? — пожимает плечами.

— Сказано так. Значит должно быть сделано. Чемодан не берите пока.

— Хорошо. А вы… без стула все это время?

— Без стула? У меня с кишечником все в порядке. Почему вы спрашиваете? — капец. Переработал человек.

— Я про обычный стул. В смысле сиденье. Я имею в виду ночью стояли?

— А, понял. Конечно, без сидушки. Со стулом сразу заснешь.

— Ясно.

Сглатываю, когда подхожу к номеру. В голове только одна мысль: обдумав все, Кротов решил дать мне пинка до Питера. И если быть объективной, я бы на его месте тоже себя уволила. Тихо стучу в дверь. Ждать мне приходится недолго. Он открывает ее почти сразу. Еле слышно произношу «доброе утро», стараясь смотреть куда угодно, только не ему в глаза.

— Заходи, — бросает без приветствия, пропуская меня вперед.

Нерешительно останавливаюсь посередине комнаты. Кротов подходит к столу, а в следующее мгновение разворачивается и кидает в меня чем-то. Я ловлю, как оказалось, упаковку таблеток в паре сантиметров от своего носа. Тироксин. Что за фигня?

— Принимать каждое утро за полчаса до еды. Пока в этой дозировке, через месяц сдашь новые анализы и сходишь к эндокринологу. Пей. Время отъезда не меняется. На завтрак остается все меньше времени с учетом получаса.

— Не поняла.

— Мне казалось, что ты не тупая. Что из сказанного мною непонятно?

— Зачем это?

— Затем, что ведьмак в пятисотом поколении оказался прав. У тебя проблемы с щитовидкой. Гипотиреоз. Запамятовал об этом сообщить. Время, Снежана, время, — подходит ко мне со стаканом воды. Ну это же бред какой-то.

— Вы шутите?

— Я тебя сейчас тресну по лбу, чтобы мозг встал в думающее положение. Хотя, не мудрено, что ты не выполняешь то, что говорят, учитывая, что я читал, что у гипотиреозников есть заторможенность. Мне уже замахиваться в лоб?

Что меня больше должно удивлять, то, что этот странный мужик с какого-то хрена знает о результатах моих обследований, интересуется, чем это лечится или то, что заморочился и достал таблетки? Все. Тут просто все не поддается никакой логике. Молча выпиваю таблетку и только сейчас осознаю, что Кротов одет как и я. Белая футболка и джинсы. Значит, мы не на важную встречу с кем-нибудь еще. Это радует. Но создает кучу вопросов.

— Можно кое-что спросить?

— Нужно. Пойдем, — указывает взглядом на открытый балкон.

Я прохожу вслед за ним и усаживаюсь за столик, на котором стоит чашка кофе и выпечка. Кротов принимается пить кофе и выжидающе смотрит на меня.

— Извините, что обозвала вас ночью, — блин, я же не это хотела сказать. — Но в принципе, сука — это не мат, а литературное слово, так что я не нарушала ваших правил. Сука — применяется очень часто в жизни. В общем, это неплохое слово.

Да отличное слово, как и мой язык, который надо отрезать к чертям собачим!

— Окей, о чем ты хотела меня спросить, сука? — не скрывая улыбки выдает Кротов, откидываясь на спинку стула.

Ну, в принципе логично. Слово же неплохое.

— Я хотела спросить про одежду. Вы ничего не сказали о том, как я должна выглядеть сегодня и вообще. А платья у меня больше нет.

— На ближайший месяц, а может, и больше, до возвращения в Питер, в целом, забудь о дресс-коде и неудобных трусах. Когда что-то будет нужно, я тебе заранее об этом скажу. Учитывая, что жить мы будем в специфических условиях, выпендрёж с одеждой мне не нужен. Но и одеваться так, как ты приперлась на кладбище — табу.