Закрываю глаза, стараясь абстрагироваться от происходящего. И в этот момент слышу стук в дверь.

— Открой.

Еще никогда мне не хотелось так послать человека в жопу как сейчас.

— Уходите.

— Я тебе отдам перекись и уйду.

Ну вот не надо ему открывать. Чувствую же, но все равно ведусь на это. Приоткрываю дверь, но Кротов и не думает мне что-то передавать. Распахивает ее, оттесняя меня в сторону.

— Вы сказали, что просто передадите перекись.

— В твоем возрасте, да при твоем анамнезе, пора перестать верить мужикам. Садись, обработаю тебе ногу.

— Нет!

— Да.

Сжимаю от злости кулаки, но все же сажусь на кровать, полностью выпрямляя ноги. Я ожидала, что Кротов будет как минимум шутить, что подо мной сломалась кровать. Но он не издает ни звука. Садится рядом и кладет на кровать аптечку, явно добытую из машины, и принимается обрабатывать мне ногу.

Я не знаю зачем я закрываю глаза. Это странно и глупо. Равно как и пускать постороннего в комнату. Причем нетрезвого. Но самое странное, что я сижу с закрытыми глазами и позволяю трогать себя мужчине, к которому должна испытывать как минимум неприязнь. Но мало того, что я ее не испытываю, так еще и ловлю себя на мысли, что мне совершенно не страшно находиться с ним наедине. Это все какой-то бред.

Невероятным усилием воли заставляю себя открыть глаза, когда понимаю, что больше не ощущаю прикосновения к своей ноге. Я не знаю, что происходит. Не могу вымолвить и слова. Только пялюсь как дура на Кротова, а он на меня. Эта молчаливая пауза уже переходит все границы нормальности.

— До свадьбы заживет, — наконец он нарушает молчание. Киваю в ответ, смотря на то, как он встает с кровати.

Встаю следом, чтобы закрыть за ним дверь, но у самого выхода он останавливается. Поворачивается ко мне. Точно, аптечку забыл. Вот только по его взгляду понимаю, что нет. Не в аптечке дело. Он неотрывно пялится на мои губы.

И ведь я четко понимаю, что он хочет сделать. Но вместо того, чтобы вдарить ему между ног или хотя бы оттолкнуть, я молча и совершенно без протеста наблюдаю за тем, как он поднимает свою ладонь вверх и зарывается ею в мои волосы. Инстинктивно закрываю глаза, когда он наклоняется ко мне и накрывает мои губы своими.

Глава 20

Глава 20

Неотрывно пялюсь на ее слегка приоткрытые губы и в момент, когда Снежана чуть прикусывает нижнюю, я понимаю, что сегодня перейду черту.

Наваждение. По-другому назвать неуемное желание ее поцеловать — не могу. Можно, конечно, все списать на алкоголь, но так ли я пьян, чтобы не соображать, что делаю? Ни хрена. Несмотря на прилично выпитую дозу, мой мозг мыслит вполне себе здраво.

В ее взгляде так и вижу «даже не думай меня трогать». Забавно то, что она не хочет, чтобы я ее трогал, но одновременно этого ждет. Невзирая на доводы разума, я обхватываю Снежану за затылок, зарываюсь пятерней в ее волосы и прижимаюсь к ее губам своими.

Чувствую, как она упирается одной ладонью мне в грудь, но останавливаться не хочу. Ее плотно сжатые губы не дают проникнуть в ее рот языком, но это только подстегивает желание продолжать. Прижимаюсь к ней сильнее и в этот момент готов поклясться, что сквозь ткань футболки ощущаю, как грохочет ее сердце.

Кажется, она пытается что-то сказать, и в это мгновение я чувствую, как ее соленые от недавних слез губы становятся податливыми. Издаю какой-то необъяснимый звук, когда наконец мой язык проникает в ее рот. Ее ладонь перестает упираться мне в грудь, вместо этого она цепляется пальцами за мою футболку. Несмело, но она начинает отвечать мне, наверняка борясь с собой.

Готов поклясться, что ей не противно, но в момент, когда я ослабляю хватку, Снежана уворачивается и мои губы проходятся по ее щеке. Пахнет от нее чем-то сладким, то ли ванилью, то ли какой-то выпечкой. Усмехаюсь от этой мысли и, не желая прекращать начатое и все же распробовать сей десерт, ловлю свободной рукой ее за подбородок и вновь накрываю ее губы своими, гася ее еле слышный протест.

Но всего этого мало. Где-то подсознательно я понимаю, что она не позволит зайти далеко, но это не мешает мне напирать и почти незаметно подталкивать ее к стене со старинным комодом. Не припомню, когда в последний раз обращался к Богу, ну разве что в детстве, но сейчас ловлю себя на мысли, что прошу у него, чтобы этот комод не ждала учесть сломанной кровати.

Не отрываясь от ее губ, перемещаю ладони на талию Снежаны и, сжав ее, приподнимаю, и усаживаю на хлипкую конструкцию.

Облегченно выдыхаю Снежане в губы, когда понимаю, что ничего не треснуло. Зеленый, мать его, свет. Ну не совсем зеленый, судя по тому, что Ирискина в очередной раз упирается мне ладонью в грудь.

— Не надо, — еле слышно шепчет мне в губы и уворачивается.

Не хотела бы на самом деле, ответила бы по-другому. А она может, судя по ночному эпизоду с телефоном. Просто в ней борется Снежана, которая хочет меня грохнуть и на хер послать, и та, что совершенно не против продолжения.