А потом мне приснилась какая-то женщина. Короткие рыжие волосы покрывали её голову лишь частично, а обнажённая кожа неприятно бугрилась розовыми рытвинами. Лицо женщины обезобразили шрамы, казалось, ей очень больно. Она плакала, громко кричала и звала меня: «Ну, где же ты, Вэрдиан?! Вэрдиан, помоги!»

Сон был очень ярким и живым, даже проснувшись, я долго не мог прийти в себя. И вот эта некрасивая тётенька станет моей парой?! Но она же совсем взрослая! И такая уродливая!

И вот теперь я примчался в столовую, спеша сообщить маме об этом сне.

– Она приснилась мне! Приснилась! – быстро проговорил я. – Мама, мне приснилась моя пара!

Мама аккуратно положила приборы на тарелку, отец промокнул губы салфеткой и насмешливо посмотрел на маму.

– Найтилия, я ещё понимаю, почему такие сказки интересны Мили, но зачем они Вэрдиану?

Лэрд едва заметно фыркнул, уткнувшись в тарелку, и я напрягся: ну всё, этот придурок уже придумал новое измывательство надо мной. Мили с любопытством смотрела на меня и улыбалась. Недавно у неё выпал передний зуб, и она стала немного присвистывать во время разговора, что тоже не осталось без внимания противного братца.

Мама упрямо подняла подбородок.

– Не вижу в колыбельных ничего страшного. А сон просто навеян переездом. Вчера выдался насыщенный день, – ответила она папе, и, повернувшись ко мне, ласково улыбнулась. – И кто же тебе приснился, сынок?

– Вот будет умора, если это какой-нибудь сах, – ехидно прошипел рядом Лэрд.

Я смутился.

– Ну, расскажи нам, Вэрдиан нье' Товен, о своём сне, – спокойно, чуть насмешливо попросил отец, и мама ободряюще улыбнулась мне.

Все знают эту колыбельную, виги её часто поют, когда остаются ночевать на новом месте. Считается, что в такую ночь может присниться твоё будущее – тот, с кем разделишь жизнь, с кем сможешь зачать особенных детей, которые возьмут самое лучшее от обоих родителей.

Накануне мы, наконец, переехали на станцию, которой отец руководил вот уже почти год. И всё это время для него и нас оборудовались отдельные апартаменты. До этого отец жил в обычной офицерской каюте. Конечно, мы и раньше прилетали на станцию. Мама очень скучала по отцу, да и нам с Лэрдом и Мили очень нравились эти путешествия, хотя брат никогда не признался бы в этом. Но я видел, как горели его глаза, когда строилась червоточина для перехода с орбиты материнской планеты вигов на станцию и когда мы приближались к станции, на которой служит отец.

Умение строить быстрый переход из одной точки Вселенной в другую даровано не всем вигам. И о наличии своих способностей виг узнаёт только ближе к четырнадцати-пятнадцати годам. Отец умел открывать восемь червоточин одновременно, что очень много для того, кто не учился в школе навигаторов. Мама же не обладала такими способностями совсем. Но это совсем не значит, что способностями к поиску и построению червоточин не обладали её родители, дедушки, бабушки.

Поэтому с самого раннего детства нам внушали, что виги, не обладающие способностями к построению быстрых переходов, – такие же полноценные, как и те, кто умеет открывать червоточины. Возможно, гены таких вигов дремлют, но их потомки будут наделены силой, дарованной Великой точкой начала.

И вот состоялся переезд. Наши апартаменты состояли из спальни родителей, наших, кабинета отца, просторной гостиной и столовой. Ещё имелась пара комнат, одну из которых занимал наш с Лэрдом гувернёр. Спортивного зала, кухни, картинной галереи, учебного класса в наших апартаментах не имелось. Всё это, за исключением портретов родственников, находилось на самой станции – на общем для персонала уровне. Нам с братом предстояло учиться с другими детьми нашего возраста – детьми сотрудников станции. Вэрмилия пока ещё была мала для обучения в классе, её уроки развития проходили в частном порядке, в общей гостиной семьи нье' Товен, пока мы с Лэрдом занимались с остальными.

Отец нахмурился, а мама поторопила:

– Вэрд, милый, расскажи нам о своём сне?

Я вдохнул и скороговоркой произнёс:

– Мне снилась тётя с некрасивыми шрамами на лице, – ответил я, опустив голову, и совсем тихо закончил: – Кажется, у неё рыжие волосы.

Родители переглянулись и синхронно пожали плечами. Похоже, среди их знакомых рыжих женщин не было. Я немного взбодрился. Может, этот сон – просто сон? Рядом рассмеялся Лэрдиан.

– Рыжуха и Толстяк! Сладкая парочка! Ржавчина и Пухлик! Обжора и Конопушка!

Я развернулся и бросился бежать. По щекам текли слёзы. Схватив с кровати планшет, на котором была загружена карта станции и расписание занятий, я быстро пошёл в сторону класса. Опаздывать не рекомендовалось.

Первым шёл урок медитации.

Десятилетки никогда не открывают червоточины, как и двенадцатилетки. Первые переходы, при наличии дара, виги открывают лет в четырнадцать, а то и в шестнадцать. А до этого времени мы должны освоить все техники, способствующие этому.

На медитации ходил весь класс, несмотря на то, что больше половины ребят не были вигами. Встречались среди моих сверстников и полукровки. Полукровка – ребёнок навигатора и представителя какой-либо иной расы. Как объяснила мама, полукровки тоже могут обладать впечатляющими способностями. Например, муж сестры будущего императора Лерсано нье' Оалу умеет открывать одиннадцать червоточин, хотя, когда он выпустился из школы навигаторов, мог удерживать всего шесть быстрых переходов.