Неповторимо «Журавли» звучали в авторском исполнении, так как Павел Александрович букву «Р», неоднократно повторяемую в этом милом стихотворении, не выговаривал.

Любил старик Радимов в присутствии дам рассказывать скабрезные анекдоты, внимательно наблюдая хитроватыми хмельными глазами за смущением слушательниц.

Подобный пример приводит поэт Николай Старшинов в своей книге «Что было, то было…». Сильно подгулявший Павел Александрович решил озадачить вопросом горничную провинциальной гостиницы. Старшинов цитирует Радимова, пытаясь доподлинно воспроизвести его речь с отсутствием буквы «Р».

«– Скажи: почему на жопе нет мойщин?… – вопрошал старец и, выдержав паузу, сам отвечал, насладившись шоком от поставленного вопроса. – А потому что она никогда не думает!… И ей на все насъя – а-ать!..».

Застольная жизнь Павла Александровича была как бы вакхическим фоном другой, наполненной творчеством и общественными деяниями, жизни этого неординарного, самобытного человека.

Радимов родился в 1887 году в селе Ходяйнове Михайловского уезда Рязанской губернии в семье сельского священника. Окончил Рязанскую Семинарию, а затем историко-филологический факультет Казанского университета.

В жизни Радимова существенную роль сыграло знакомство с замечательным художником Николаем Фешиным [10] , который стал его другом и учителем живописи. В абрамцевской мастерской Павла Александровича среди авторских работ на видном месте висел великолепный, написанный в импрессионистской манере женский портрет кисти Фешина.

Уже в казанский период жизни Радимов начинает активно участвовать своими работами в выставочной деятельности Товарищества передвижных художественных выставок.

И в 1914 году по рекомендациям И. Е. Репина и В.Д.Поленова был принят в члены Товарищества. В эти же годы публикует три сборника своих стихотворений.

В начале двадцатых годов Радимов переезжает в Москву, где включается в острую дискуссию о направлениях и приоритетах в развитии изобразительного искусства. Вместе со своими единомышленниками, отстаивающими реалистические традиции в отечественном изобразительном искусстве, создает Ассоциацию художников революционной России (АХРР) и становится ее председателем.

Всего не перечислишь… Но еще об одном деянии Павла Александровича Радимова напомню: он был одним из активных участников создания абрамцевского Поселка художников.

К середине XX века бурная творческая и общественная жизнь Радимова осталась уже позади. Ушли из жизни многие друзья и знакомые художника: А. Архипов, В. Бакшеев, Б. Кустодиев, Ф. Малявин, В. Брюсов, М. Горький, В. Маяковский, С. Есенин… Когда-то в их среде Радимова величали первым поэтом среди художников и первым живописцем среди поэтов. Творчество его исполнено трогательной простоты и восхищения человека безраздельно влюбленного в Россию.

У меня в памяти, как неотъемлемая часть Абрамцева, в пространстве абрамцевского пейзажа, навсегда запечатлелась узнаваемая фигура художника-труженика в соломенной шляпе на седой голове, с малюсеньким этюдником на коленях, сидящего на раскладном стульчике и постигающего светлыми голубыми глазами красоту окружающего мироздания.

Годы занятий в Художественном институте были заполнены каждодневным трудом постижения таинства искусства живописи, обретения мастерства его реализации.

Судьба подарила мне в ученичестве талантливейших сокурсников, среди которых хочу вспомнить темпераментного живописца, крепкого рисовальщика Таира Салахова, непредсказуемого художника – самородка Виктора Попкова, тонкого лирика Юру Павлова, ярко засветившегося в дальнейшем в Европе Эрика Булатова… Незабываемые путешествия по стране и за её пределами в месяцы летних практик.

В памяти хранится и сам «Храм искусства» – не очень приспособленное для художнического обучения здание, переделанное из жилого дома, затерявшееся в дебрях Замоскворечья. Полутемные коридоры. Скромная студенческая столовая в полуподвале под лестницей. Раздевалка супротив столовой, где порой на лавке ютился крупный, немолодой мужчина всегда элегантно одетый с двумя маленькими миловидными дочками, поджидая юную жену – мою сокурсницу Лилю Вертинскую. Ну и, конечно же, творческие мастерские, уставленные мольбертами, заваленные холстами, реквизитом, наполненные специфическим милым сердцу живописца ароматом лаков и скипидара.

Тем временем, в начале пятидесятых годов, произошло событие в корне изменившее жизнь страны. Умер Сталин. В замурованное от внешнего мира культурное пространство Советского Союза начали проникать творческие сигналы из других миров.

В итальянском киноискусстве в те годы успешно развивалось направление, получившее в истории мирового кинематографа название неореализм. В рамках программы культурного обмена ВОКС [11] совместно с Госкино организовали показы итальянских фильмов для творческой интеллигенции Москвы в помещении Дома кино на Поварской. Росселини, Де Сика, Де Сантис, Висконти обрушили свои страстные, проникновенные киношедевры на головы столичных зрителей. На первом просмотре мои родители сидели рядом со своими друзьями супругами Верейскими. [12] Партер Дома кино был заполнен до отказа. И когда до начала сеанса оставались считанные минуты, в проходе между рядами появилась статная красивая дама с очаровательной дочкой подростком. Проходя мимо Верейских, женщина приветливо кивнула друзьям родителей и исчезла в погрузившемся в темноту зале.