После бессонной ночи непреодолимо клонило ко сну, но прежде чем погрузиться в объятия Морфея, я записал в дневниковый блокнот незабываемый эпизод встречи в ночном лесу со сказочной птицей.

В следующие годы со своими собаками я исходил окрестности Абрамцева вдоль и поперек. Жилкино. Артемово, Уголки, Тешилово… Через Кудрино и Стройково добирался до Озерецкого, откуда начиналась наша Воря, и где по берегам озера водились бекасы, а осенью имели место обильные дупелиные высыпки.

Круг моих охотничьих скитаний становился все шире. От колхозного рынка в Загорске на попутных машинах отправлялся по Угличскому шоссе к селу Еремину или дальше в Дубненское охотничье хозяйство, что в окрестностях села Константинова. По Ярославке в район Переславля Залесского, а то и до Поречья Рыбного близ Ростова Великого.

Родители, с раннего детства поощрявшие мою самостоятельность, не препятствовали странствиям юного охотника. Порой, когда по тем или иным причинам возвращался на день – другой позже обещанного, мама, скрывая естественное волнение, встречала меня, восклицая: «Сынок, ты уже вернулся. Как хорошо! Все в порядке?».

Все было в порядке. От усталости звенело в ушах. С вечера не мог заснуть. Все! Конец охоте! Больше никогда… Но проходило несколько дней и меня снова неодолимо тянуло в таинственную стихию дикой природы.

Друг Коля Радимов под впечатлением моих «охотничьих рассказов» тоже захотел приобщиться к охоте и решил завести гончую собаку. Через год у нас был классический гончий смычок: мой выжлец Соловей и его выжловка Альда. Гоняли они вместе отменно. Низкий доносчивый с грустинкой голос Соловья дополнял высокий, рассыпным звоном колокольчика гон Альды.

К сожалению охотника, партнера по охоте из моего друга не получилось. Не судьба…

В начале пятидесятых годов наша, в недавнем прошлом, детская компания повзрослела и рассыпалась. Кто-то уехал из поселка, кого-то призвали в армию. Неизменной оставалась лишь троица: Коля Радимов, Надя Исакова и я. Впрочем, наша подруга вроде бы готовилась нас покинуть и собралась замуж.

Однажды летним вечером мы провожали Надю домой. От излучины Вори, излюбленного нами места купания, где когда-то в мои сети чуть не заплыла жена Ильи Ивановича Машкова, поднялись на склон оврага и через нижнюю калитку вышли к дому Исаковых. У Надиных родителей был гость, Колин отчим – Павел Александрович Радимов.

Стол, накрытый на террасе, украшали изысканные яства. Огромное блюдо, наполненное божественной клубникой с собственного огорода, яблочный пирог, приготовленный хозяйкой, и гвоздь застолья – бутылка французского вина, привезенная из Парижа кем-то из странствующих друзей дома.

Разговор за столом не клеился. Всегда словоохотливый, общительный, смешливый Павел Александрович был явно «не в своей тарелке». Вино из французской бутылки как-то не нашло отклика в его душе.

Хозяин дома Сергей Петрович тщетно соблазнял Павла Александровича, рассказывая о необыкновенных достоинствах Chablis.

– Вы понимаете, любезный Павел Александрович, это натуральное сухое вино, изготовленное в провинции Бургундия из белого винограда. Вековые традиции производства.

– М…Да… – внимал без энтузиазма собеседник.

– Это фантастическое вино разливают в бутылки только определенной формы и определенного цвета стекла. Повторяю: вино натуральное без каких-либо добавок. Истинное сухое вино! – Продолжал Сергей Петрович.

– Кому как, а по мне: суше водки ничего быть не может! – подвел итог рассуждениям о сухом вине Павел Александрович и стал собираться на выход.

Сергей Петрович, продолжая повествовать о достоинствах Vins de France, проводил гостя до калитки. Прощаясь, Радимов заметил: «Спасибо за прием, если пригласите иной раз, водку принесу с собой».

Насколько я помню, дружеские застолья среди поколения художников-основателей Поселка художников не были популярны. Собранные вместе волею судьбы мастера были каждый сам по себе. Исключением являлся как раз Павел Александрович, но в случае с Сергеем Петровичем произошла осечка, полное несоответствие рафинированного эстета Исакова и простодушного хитрована Радимова.

В московской мастерской отца висит старая копия известной картины Иорданса [9] «Сатир в гостях у крестьянина». Так вот Павел Александрович типажно стопроцентный герой этой картины знаменитого фламандца. Краснощекий, хмельной весельчак, душа компаний, прибауточник. Он регулярно устраивал застолья у себя в мастерской или в нижней части участка под открытым небом за дощатым столом, воздвигнутым на кромке обрыва над Ворей. Пел под гитару и декламировал собственные стихи.

В память навсегда врезалось стихотворение Радимова «Журавли».