– Лилечку можно вызволить? – забыв о слезах, вскинулась Маня.

– Не знаю. Возможно. Были такие случаи.

– Выкуп, да?

– И выкуп тоже.

Маня вспомнила кое-что и погрустнела.

– А если не выкуп…

– Не знаю, – вздохнул вестовой. – Предоставь это взрослым. И… не смей винить себя! Ты всего лишь дитя, к тому же из бедной семьи.

Если молодой человек рассчитывал таким аргументом успокоить Маню, то достиг обратного эффекта: девочка опустила лицо в ладони и горько расплакалась. Вестовой покачал головой:

– Хорошо, что ты мне всё это рассказала. Я сейчас же сообщу панам, и пусть они решают.

При этих словах Маня подняла голову и утерла слёзы, но молодого человека рядом с ней уже не было – только на дороге стояла облачком пыль, поднятая конскими копытами.

– Почтенный Усман, позволишь дать тебе совет? – обратился Стефан к новому владельцу Лили, когда турок отсчитал деньги.

– Что за совет?

– Не снимай с неё железа, когда рядом вода.

– Почему это?

– Она отлично плавает, – ответил Стефан, и у Лили упало сердце.

– Что – она может доплыть до устья Днепра? До порогов? – не поверил Усман.

– С перерывами, отдыхая иногда у берега – да, может. Мы видели, как она переплыла Днепр туда и обратно.

У турка глаза полезли на лоб. Не дожидаясь, пока он придёт в себя после удивительного известия, Стефан сделал знак Карлу, и они покинули гостеприимный дом работорговца.

Дверь клетки захлопнулась, и осознание происшедшего начало понемногу приходить к Лиле. Когда Усман удовлетворился осмотром и знаком отпустил Стефана и Карла, они тотчас ушли, оставив девушку – закованную по ногам, со связанными локтями, с кляпом во рту – наедине с новым владельцем. Усман ещё раз окинул её задумчивым взглядом, затем медленно, словно смакуя удовольствие, взялся за бич.

– Я обещал, что не буду наказывать тебя за укус, – на плохом славянском произнёс он. – Но это не наказание, а урок. – И он с силой ударил Лилю бичом по животу. Затем ещё и ещё – по груди, ногам, плечам, спине. Наконец перекупщик успокоился и добавил:

– Ты должна понять, что боль – твой друг, учитель, покровитель. Ты должна бояться не боли, а своих ошибок. Сегодня ты допустила самую страшную ошибку – попыталась причинить боль своему повелителю. На твоё счастье, тогда ты принадлежала этим двум бездельникам, которые думают только о деньгах и не учат прилежанию будущих рабынь. Мне воспитывать тебя тоже некогда. Сейчас тебя отведут в тюрьму для рабов, там подумаешь о своём поведении. Завтра я тебя продам. Ты должна вести себя так, чтобы покупатель заплатил за тебя столько, сколько я назначу. Если ты меня огорчишь, будешь наказана.

Он трижды хлопнул в ладоши. В комнату вошли две женщины и пятеро мужчин – все с закрытыми лицами. Женщины мягко взяли новую рабыню за руки и плечи, накинули покрывало и вывели на улицу. Лиля надеялась, что ей освободят руки или хотя бы уберут кляп, но её просто потащили неведомо куда.

Долго идти не пришлось, тюрьма оказалась менее чем в двух сотнях шагов. Однако Лиля была невыносимо измучена и едва не падала, когда её доставили на место. Головокружение на грани обморока не позволяло девушке собраться с мыслями, но вскоре она немного передохнула и начала приходить в себя. И сразу поняла, что она здесь не одна. Вокруг находились десятки, а может, сотни других клеток, где тоже были пленные девушки. Однако если клетка Лили была освещена рассеянным солнечным светом и на полу лежала циновка, то соседок рассмотреть не удавалось. Зато было хорошо слышно:

– Вот и эта гордячка здесь! Видали? Связана, с кляпом!

Лиля не сразу поняла, что это про неё говорят. То есть, конечно, было ясно, что эти девушки также из Речи Посполитой, и скорее всего – доставлены на том же корабле. Но что они говорят? Почему? Злорадствуют?

– И она уже отведала бича! – со смехом добавила другая рабыня. Многие расхохотались.

– Что, панночка, много тебе пользы вышло от наших мучений? А будешь теперь знать! Будешь!

Лиля не имела возможности даже спросить, что она должна теперь знать и почему её боль радует других. Не слыша возражений, товарки по несчастью продолжали, и дело уже дошло до спора:

– Глупые, чему вы радуетесь? Всё равно она дороже всех нас! Её берегут! Видите – её поместили в освещённую клетку! За ней присматривают! У неё циновка – она может спать! А руки у неё связаны, чтобы она не повредила своё смазливое личико!

При этих словах из темноты к клетке Лили подошли две женщины в покрывалах. Они открыли клетку, освободили руки княжны и убрали кляп, а затем дали немного воды. Лиля кивком поблагодарила их и легла на циновку: ни стоять, ни сидеть сил не было. Служанки вышли, заперев клетку, и Лиля крепко уснула, сбегая ненадолго в мир, где нет рабства, похищений и жестокости. Однако последняя мысль перед путешествием в царство Морфея была: «Как глупо… А ведь я хотела предложить им попробовать сбежать – всем вместе…»

Вероятно, сообщение вестового побудило Яровецких ускорить приезд: когда, рано утром, Маня направлялась к их дому, там уже суетились слуги, уводя двух лошадей к конюшне. Не уверенная, что глава княжеского семейства будет рад ей, Маня без лишнего шума вошла, но её сразу заметили.

– Манечка, подойди сюда! – позвала пани Анна.

Яровецкие находились в столовой. Пани Анна выглядела грустной, но деловитой.

– Тебя зовут Маня, да? – обратился к девочке пан Михал. – Садись. Скоро будем завтракать, а пока рассказывай, что ты знаешь о случившемся.