Осторожно покосясь на Васяна, он отвалил коврик от лаза в соседнюю камеру и, стараясь заслонить отверстие своим телом, позвал Всеволода:

– Сева, ты жив?

– Жив, – донёсся до него приглушённый ответ, и почти сразу он почувствовал удар по ноге:

– Эй, доктор, признавайся, с кем гутаришь?

Тимофей оглянулся, пристально посмотрел в подвижные монгольские глаза сокамерника, безошибочно определив, что тому от силы лет двадцать, и не таясь ответил:

– С братом. Он в соседней камере.

Их беседу прервал резкий стук раскрывающейся двери, и в проёме показался кряжистый краснофлотец с широкой грудью и невероятно кривыми ногами. Переступив через порог, он брезгливо оглядел заключённых, поморщившись, словно от соприкосновения с чем-то отвратительным, и, поставив крестик в своём блокноте, резко бросил через плечо маячившему в глубине коридора конвоиру:

– Этих больше не кормить.

Деловито запихнув блокнот в нагрудный карман, безразлично пояснил:

– Вернётся товарищ Ермакова, и расстреляем.

Накануне дня, на который был назначен расстрел узников Реввоенсовета, к двери квартиры Мокеевых на Измайловском проспекте подошла невысокая стройная девушка. Несмотря на её модную шубку и выбивавшиеся из-под шапочки мягкие завитки каштановых волос, она не выглядела хорошенькой. Слишком бледным и усталым было её осунувшееся лицо с лихорадочно горевшими глазами.

Она поспешно поставила на лестницу баул с вещами, содрала с руки варежку, перекрестилась и дрожащими пальцами повернула ручку механического звонка.

К двери долго никто не подходил, и девушка уже начала волноваться, как наконец дверь распахнулась, и на пороге появилась закутанная в платок Ольга Александровна.

– Зина!!

Словно не веря своим глазам, княгиня обняла Зинаиду за плечи, привлекая её к себе.

– Зиночка, милая, откуда ты взялась?

– Вот. Приехала. Насовсем, – просто ответила Зина и робко улыбнулась. – А где Тимофей?

– Пойдём, не будем говорить через порог.

Ольга Александровна пропустила гостью вперёд, указывая на дверь:

– Туда.

– Что это? – шёпотом спросила Зина, в остолбенении осматривая ободранные снизу стены и криво стоявший на одной ноге поломанный столик для визиток. Она помнила эту квартиру обставленной с безупречным вкусом, отточенным в светских салонах.

– Это поросёнок погулять вырвался, – сказала Ольга Александровна, как о само собой разумеющемся.

– Поросёнок? Какой поросёнок?

– Обыкновенный поросёнок средней упитанности. Новые соседи держат. Нас уплотнили, – пояснила Ольга Александровна. – Впрочем, – добавила она, – скоро тебя вообще перестанет удивлять что-либо.

Она провела Зину в спальню, наскоро переделанную под гостиную, и засуетилась по хозяйству, собирая чайный стол.

– Устраивайся, Зиночка, – приговаривала Ольга Александровна, – с минуты на минуту придёт Сима и подаст обед, а Пётр Сергеевич на службе, у себя в больнице.

Она так старательно отводила глаза, оттягивая момент ответа на вопрос о Тимофее и подробно рассказывая о всяких ненужных мелочах, что Зина почувствовала недоброе.

– Ольга Александровна, милая, не томите, – взмолилась она, с отчаянием перебивая бесконечную речь хозяйки дома. – Что с Тимофеем? Я готова ко всему, только скажите: он жив?

Княгиня Езерская застыла у стола, переставляя с места на место заварочный чайник с липовым цветом.

Зина видела, что Ольге Александровне трудно решиться произнести плохую новость, и уже прикрыла глаза в ожидании самого страшного, как вдруг будущая свекровь оторвалась от стола, подошла к Зине и протянула ей бумагу, на которой крупными каракулями с жуткими ошибками было выведено:

Доктор с афицером жывы.

Они орестованы и сидят в турме.

– Арестованы, в тюрьме? – девушка не сразу поняла смысл загадочной записки. – Ольга Александровна, кто прислал вам записку? Что произошло с Тимой и Севой? Вы должны мне всё рассказать по порядку.

При слове «живы» мучавшая её все последние дни тревога чуть отпустила, и она смогла рассмотреть обстановку комнаты, которая за полгода её отсутствия разительно изменилась.

Бросилось в глаза, что сюда была перенесена мебель из гостиной. В атмосфере дома уже видны были признаки обнищания: на столе аккуратно подсушенный хлеб, заботливо прикрытый вышитой салфеткой, чуть тёплая печь, в углу нагромождение каких-то коробок и, главное, странный запах, проникавший через дверь. Так пахнут гнилые яблоки в осеннем саду. «Ах да, здесь же живёт поросёнок», – вспомнила Зина о новых жильцах. Она поискала глазами, куда бы повесить пальто.