Кутасов оживился:

– Да везде! И в фильме, даже здесь, на конференции. Куда не глянешь – всюду рядом театральность. Мы не вникаем, не даем себе отчет. Талдычим все бездумно – это жизнь. А жизнь – она, поверьте, сверхзадача, и надобно суметь её сыграть. При должном, если есть, воображении. На подсознании всегда играют все. С ничтожной, правда, долею успеха.

– Ты все мне повторяешь – вот утопия, – сказала Яна, покосившись на Никиту.

Он только, что и делал, как молчал.

– Но не для всех, как ни верти, и не всегда, – почти втолковывала Яна свою мысль. – Приходит для кого-то как-то миг, когда весь гул, совсем ненужный, затихает. И персонифицированный дух, к примеру – зла, или добра (не суть, как важно), сознательно ступает первый шаг, из сумрака выходит на подмостки и прислоняется к дверному косяку.

А что случится – не случится – неизвестно.

Вернемся к Дарье Никловне – годы шли, она как будто вовсе не менялась. С прямой спиной, с упрямо-гордой головой, с еще красивым и не сморщенным лицом, с довольно легкой не по возрасту походкой – никак не скажешь, что ей семьдесят шестой. Она бывала и в Америке, осматривала Лондон и Париж, но все по-прежнему жила одна в Москве, не представляя себе жизни за границей. В квартире в «сталинке», в их загородном доме, везде царил порядок, был уют. И дух готовности всегда принять гостей.

Что до Никиты, он, конечно, был не гость. Как Дарья полагала, он здесь жил, и только ездил без конца в командировки. Пускай на месяц, на неделю, хоть на год.

Кто были гости, так Наталья с мамой Верой. Они накатывали в год не раз, не два, когда им требовалась смена обстановки. И, предпочтительно, как правило, зимой.

От многочисленных тусовок, суеты, переместиться в одночасье в глушь, в Россию – скажите, разве это не мечта?

В надежной крепости (как Черная дыра), за охраняемым забором в теплом доме (бревенчатые стены и камин), и никого (поскольку Дарья там, в Москве), и отдохнуть, и подурить, и разгуляться – скажите, разве это не мечта?

Гулять по девственному снегу, насладиться русской баней, выпить водки, скушать щи, напиться квасу и отведать расстегаев, гонять чаи из самовара, оторваться, отрешиться, и т. д.

А поутру Наталья шла в балетный зал. К концу занятий подходила мама Вера. И там же в зале пили утренний их чай.

Они и вправду были близкие подруги. И не скрывали друг от друга важных тайн.

Теперь конкретно – что случилось той зимой.

Никита с Яной, после выпуска премьеры, поехали осматривать Кавказ. А в декабре собрались ехать к бабе Даше.

Шагаем дальше.

На дворе стоял ноябрь, когда Наталья с неизменной мамой Верой, возненавидев этот мокрый город Лондон, приехали в их Черную дыру. Поотдыхали, собирались уезжать, когда последовал звонок от бабы Даши. С благим известием: Никита должен быть.

– Мне надо ехать, повидаюсь в другой раз, – без промедления откликнулась Наталья. Поскольку знала, что Никита не один.

– А я, пожалуй, все же задержусь, – чуть поразмыслив, среагировала Вера. – В какие веки сына повидать.

– И хорошо, – сказала Дарья Николавна. – Я выезжаю к тебе в Черную дыру. И сообщу Никите – мы их встретим там.

Наталья улетела тут же днем, а Дарья к вечеру была уже на месте. И уточнив, что рейс Никиты будет в срок, она отправила водителя встречать. Вера устроилась в каминной и ждала. А Дарье вздумалось пойти пройтись по дому, чтоб лично убедиться, все ли так.

В гостиной возле комнаты Натальи на столике был чей-то ноутбук. Она проверила – он был не запоролен. Включила сразу, чтобы ясно было – чей. Сомнений не возникло – он Натальин.

И кликнула случайно: Диск (смотреть).

Сначала она просто удивилась: подруги на экране пили чай. Беседовали очень откровенно. Смотреть неловко, оторваться нелегко. И Дарью поразила остро тема. Она затрагивала близких ей людей. А Вера просто осветила ряд событий. В таком ключе, что можно лишь остолбенеть. Но не для Дарьи Николавны – её случай был не тот. Не отпуская ноутбук, она буквально полетела к маме Вере. И подлетела к ней с вопросом: «Это что?».

– Не знаю. Очевидно – ноутбук, – сказала Вера, уже чувствуя тревогу.